Гостья Озерного Дома

Он немедленно захотел покрасить новой клиентке волосы, но та стояла на своем и категорически отвергла выбранный мастером радикальный карамельно-розовый тон.

Фыркнув с досады и взяв в ручки крошечные ножницы, пушень по имени Чижик приступил к работе. Дважды он прерывался для закуски, и один раз — чтобы покурить наргиле, после чего сделался суетливым и болтливым, и едва не отстриг Марине ухо. Говорил он без остановки:

— … когда я накоплю достаточное количество сливо (а это местная валюта), то заново обставлю домик и женюсь…

— … какие неучи и ретрограды меня окружают! Его величество отказался от татуировок!

— … пирсинг делать будем?

И так далее. Марина терпела из последних сил. Через два часа мучений она опасливо посмотрела в зеркало, и осталась, как ни странно, довольна. Короткая стрижка выглядела идеально и укладки вообще не требовала. Помой волосы, расчеши, взбей руками, — и будут лежать, как миленькие… Чижик удостоился поцелуя в носик и пожелания творческих успехов.

Марина навестила Тавеля.

— Мне так жаль, что я подвел вас, — сетовал тот хриплым голосом, теребя край одеяла, которое прикрывало его сухощавое тело. — Я в последнее время всех подвожу…

— Не корите себя. — Скворцова утаила, что пропал Димл, и заранее попросила королевскую чету и их окружение не сообщать старику об этом факте. — У нас говорят: все, что ни делается — к лучшему. Главное, поправляйтесь к тому времени, когда Велирин поедет обратно.

— Вы к тому моменту уже должны быть дома! Я написал Даккальману письмо, изложил параметры формулы… Как я виноват перед вами!

— Бросьте себя казнить! — Девушка спрятала письмо в карман куртки. — Так вышло. Все будет хорошо.

Толстая мохнатая сиделка вкатила столик на колесиках, на котором стояла чашка с парящим питьем. Запахло травами.

— Больному нужно отдыхать!

— Ухожу, ухожу! — Заверила Марина. Она наклонилась и поцеловала мага в щеку. — Не грустите тут. И… прощайте.

А менее чем через час почтовая карета увозила ее на юг, к Зорхатаму, гремя колесами по пыльной дороге.

ГЛАВА 14.

Зорхатам

Купец Тасхона озадаченно почесал выбритый до синевы подбородок. Из пятидесяти двух лет своей жизни сорок восемь он провел, пересекая из края в край пустошь Зорхат: сперва с караванами отца, а потом — с собственными. И не зря его прозвали Ушлым Тасхоной, ибо у него было величайшее чутье на удачу за которое любой торговец отдал бы половину состояния, да и десяток лет жизни в придачу.

Сейчас чутье подсказывало Тасхоне, что пахнет жареным. И не просто жареным, а прямо-таки паленым.

Он намеревался отбыть из Зорхатама с караваном, последним в сезоне. Купец задержался, скупая нужные товары, но торговля шла из рук вон плохо: шелковичные деревья объел червь, и дорогие ткани теперь взлетели в цене до небес. Караван нынче шел на треть пустым, и Тасхона, хмуря брови, подсчитывал убытки.

Именно в такой час к нему заявились трое незнакомцев, и вот тут-то чутье забило в набат тревоги.

Гости излучали ауру власти, как люди, имеющие прав чуть больше, чем простые смертные, распространяли аромат тайны, как странствующие маги и светились непонятными устремлениями, как рыцари, давшие некий обет. Подобные составляющие буквально разили опасностью.

Тасхона в долю секунды окинул троицу наметанным взглядом. Номер первый: не внушающий доверия тип, черноволосый и чернобородый, смуглый, как пустошный свистун, левая рука в бинтах — видать, потрепали шкуру! Номера второй и третий — две девушки, блондинка и рыжая, в мужских одеждах Запада, с безобразно прикрытыми плечами и животами, без должной скромности во взорах, с оружием. Воительницы? Разбойницы? Снежные волки их задери, какая разница?! Если бы дочь Тасхоны вздумала так рядиться, он бы не посмотрел, что она готовится к свадьбе, выпорол бы и вся недолга! Ну, рыжая еще ничего, хоть и страшненькая, тело-то что надо — никакие куртки и плащи скрыть роскошных форм не могут, — а вот беленькая… хм, тоща до безобразия, стрижена чуть не под корень, только и красы, что блеклый цвет волос, невероятно редкий в этих широтах…

Рыжая деваха без промедления объявила об их цели — переправиться в самое сердце пустоши, в храм богини Картсам. Они-де ищет духовного просвещения, и жаждут приобщиться к другим культурам! Ха! Ему ли, именуемому Ушлым, слушать такие речи?! Не моргнув глазом, купец заломил цену неслыханную и невиданную: триста золотых западных ноблеров.

Чернобородый тип выпучил глаза, девушки кисло переглянулись.

— И не полушкой меньше! — Внушительно добавил купец, поигрывая перстнями.

— Да вы что, опупели, почтенный? Нельзя быть таким жлобом с чужестранцами, пришедшими издалека! — Загремел Готтар (это, разумеется, был он).

Велирин ущипнула его, радужно улыбаясь ощетинившемуся купцу.