Гостиница на берегу Темзы

- Вот об этом я и подумал. Не вижу причин, почему бы ей не повидаться с тобою. Она вбила себе в голову, что знала тебя совсем маленькой. Её зовут Анна. Это имя тебе знакомо?

Она покачала головой.

- Я приведу её к тебе сегодня вечером, - продолжал он. - Она теперь успокоилась и не причинит тебе вреда. - Как бы отдавшись собственным мыслям, Голли задумчиво продолжал. - Была большая ошибка, что мы выбрали лорда Синнифорда в наблюдательные советы наших предприятий. Вэд и его люди могут раскопать, в каких обществах он принимал участие...

- Принимал участие? - переспросила Лила. - Разве его больше нет?

- Он уехал... за границу, - смущённо ответил Голли. - Но теперь я поспешу за Анной.

Через полчаса он возвратился с высокой измождённой женщиной.

- Я обещал вам, что вы увидите её, - сказал он, - вот она.

Женщина уставилась на молодую девушку, потом у неё хрипло вырвалось:

- Это Делила?

- Да, это она.

Женщина приблизилась к Лиле и схватила её за руки.

- Делила, моя дорогая девочка, неужели ты не узнаёшь меня?

- Меня зовут Лила.

Впечатление, произведённое этими словами на старуху, было так велико, что глаза её заблестели, на щеках появился румянец.

- Лила... разумеется... Ты всегда называла себя так, - она крепко обняла её, а Лила не осмелилась противиться.

- Лила, неужели ты не узнаёшь меня? Я - Анна!

Глава 25. Голли во весь рост

Смутно забрезжило воспоминание о далёком детстве.

- Не хотите ли присесть? - предложила Лила больной.

Женщина не могла удержаться от слез.

- Неужели ты не помнишь об этой ужасной ночи? О пожаре, о госпоже? Её больше нет в живых!

И снова Лила пыталась вспомнить то, о чём говорила Анна, но не смогла. Она вопросительно посмотрела на Голли.

- Это так и есть, малютка. Она действительно знала тебя, она была твоей няней.

- Это правда! Да благословит вас господь, что вы сказали ей об этом. Все думали, что она погибла в пламени. Они потом показали мне твоё истлевшее платье, но я всегда говорила, что ты жива! А потом это долгое ожидание... Они спрятали меня в большом доме... у меня так болела голова... Потом эти ужасные китайцы... - При этом воспоминании она задрожала всем телом. - Ведь я смогу ныне остаться у тебя? Я буду смотреть за тобой как прежде, дорогая моя...

Голли оставил женщин наедине и прошёл в столовую, где его ожидал Айкнесс.

- Всё в порядке, - сказал Эйкс.

Капитан Айкнесс поднялся с места и подошёл к зеркалу. Приложил платок к царапине на щеке.

- Я не был подготовлен к этому, - проворчал он.

- И она не была подготовлена к этому, - сказал Голли. - У сумасшедших порой бывает изумительная память.

- Как она изменилась! - продолжал капитан. - А когда-то она была очень хорошенькой девушкой.

Эйкс промычал в ответ что-то неопределённое и налил себе виски с содовой.

- Было время, когда и ты неплохо выглядел, - сказал он. - Если бы ты в своё время не выглядел хорошо, тебя бы не послали в качестве приманки для неё. Теперь у нас не осталось никого, кто годился бы для такой роли.

- В самом деле, она была очень хороша, - сказал задумчиво капитан. - Я был неравнодушен к ней. Ведь она была единственной разумной женщиной, которую мне пришлось встретить на своём веку. Что ты хочешь предпринять с Леном?

Голли закурил сигаретку и не сразу ответил.

- Я хочу извлечь его оттуда.

- Ты думаешь, он выдаст нас? - спросил Айкнесс.

- Нет, он не выдаст. Но я знаю другого, кто мог бы нас выдать.

Капитан принуждённо засмеялся.

- Во всяком случае, этот другой не я. Я слишком глубоко завяз в этом.

- То же самое было с матушкой, и всё же она чуть не заговорила, заметил Голли.

Наступило длительное, тягостное молчание. Первым нарушил его капитан.

- Лила тоже создаст нам ряд затруднений, - сказал он.

- Ты полагаешь? - холодно заметил Голли. - Об этом не может быть и речи. Она выйдет замуж и будет жить семейной жизнью. Но за моряка она не выйдет, - нагнувшись к капитану, он продолжал. - Я ничего не имел против, чтобы ты разыгрывал перед нею любящего отца, но этой ролью тебе придётся и ограничиться. Тебе не суждено жениться на ней, и не на её деньги ты выстроишь дворец в Рио-де-Жанейро.

Соперники молча уставились друг на друга. В глазах Айкнесса светилась смертельная ненависть, а Голли по-прежнему был абсолютно безучастен, но за этим внешним безучастием таилась угроза.