Государева избранница

– Мы отправились в паломничество, молиться!

– С пирами да скачками?

– Но нам же нужно было кушать, мама!

– Во-от, во-от. – В этот раз палец уткнулся царю в грудь. – Ты опять ее защищаешь! Оправдываешь! Заморочила она тебя, запутала, отравила! Ведьма!

– Матушка, не выдумывай! Мария есмь самая-самая обычная девица. Я люблю ее и вскорости с нею обвенчаюсь.

– Даже думать забудь! – сжала кулаки монашка. – Я запрещаю тебе! Я тебя прокляну!

– Мама, ты меня слышишь?! – теряя терпение, повысил голос царь. – Я ее люблю! Я хочу на ней жениться! Она по всем подозрениям оправдана и совершенно чиста! Когда она вернется в Москву, мы сразу с ней обвенчаемся!

– Не смей! Даже думать не смей о подобном! Я тебя ведьме в лапы не отдам!

– Она не ведьма, мама!

– Подлая мерзкая худородная чародейка! – зло оскалилась монашка. – Коли ее нога в Кремль хоть один раз ступит, то Богом клянусь, я оставлю этот дом, этот город и из державы твоей сбегу напрочь! Лучше я в диких землях скитаться среди схизматиков пойду, подаяниями жить стану, в хлевах на соломе спать и милостыню просить, нежели во власти твоей проклятой останусь! Богом клянусь, коли ты меня и веру христову на ведьму променяешь, то уйду я и более ты меня до конца жизни не увидишь! И пусть послы твои королям объясняют, отчего царская мать на чужбине в нищете скитается! Таковое есть мое для тебя материнское слово!

Монашка вышла из царских покоев, громко хлопнув дверью и оставив правителя величайшей державы в некотором оцепенении.

Вошедший сюда спустя два часа святитель Филарет застал сына у стола, сидящим перед чистым листом бумаги с пером в руке.

– Я вижу, матушка здесь уже побывала… – покачал головой патриарх.

– За что она так ненавидит Марию, отец? – пробормотал Михаил. – Неужели только потому, что я выбрал ее, а не княжну Мстиславскую? Но ведь это сделал я, а не она!

– Чужая душа потемки, сынок, – вздохнул святитель.

– Поговори с нею, отец, объясни!

– Я уже пытался, сынок, – покачал головой патриарх. – Мне жаль, но Марфа твердо стоит на своем. Сказывает, коли ты женишься на Марии, она уйдет к ляхам нищенствовать и побираться.

– Но ведь ты первосвятитель, а она монашка! Прикажи ей!

– Ты недооцениваешь своей матушки, Михаил, – усмехнулся святитель. – Она умеет настоять на своем. За это я ее и полюбил. Не токмо за сие, конечно… Но да… Добиваться своего она умеет.

– Что ты хочешь этим сказать, отец?

– Насколько я ее знаю, сынок, свое обещание Ксения исполнит. Прости, Миша, но тебе придется выбирать между двумя любимыми женщинами. Между любимой матушкой и любимой невестой.

– Но почему, почему?! – бросил перо государь. – Зачем она так поступает?!

– Я никогда не мог предугадать ее поступков, – слабо улыбнулся патриарх, словно бы вспоминая что-то приятное. – Она умеет находить неожиданные… Пути…

– Можно приставить к ней стражу!

– Борис Годунов тоже так думал, – теперь уже открыто засмеялся святитель. – Приставы сгинули, Бориска вслед за ними. Сгинул со своею женой и всеми своими наследниками.

– Но ведь матушка не станет свергать своего собственного сына?!

– Но ведь и сын не станет брать под стражу родную мать, – пожал плечами святитель.

– Ты ее боишься, отец? – пристально посмотрел на отца царь всея Руси.

– Я ее люблю, Миша. Я ее люблю больше жизни, она для меня дороже злата, дороже свободы, дороже моего места и звания. Или ты полагаешь, я женился на твоей матушке из корысти али по принуждению? Не было за ней ничего, окромя ясных глаз, доброй улыбки да задорного характера! Любил, люблю и буду любить вечно.

– Я тоже люблю, отец!

– Я понимаю, сынок. – Святитель подошел ближе и погладил царя по голове. – Но я не могу выбирать между тобой и Марфой. Вы оба дороги мне одинаково. Посему я доверюсь тебе. Кого ты любишь сильнее, Михаил, свою невесту Марию или свою мать?

Молодой государь покрутил перо в руках, бросил на стол, оскалился и схватился руками за голову:

– Я не знаю, отец! Я не знаю! Может статься, нам стоит немного подождать? День, два или неделю. Глядишь, вскорости матушка остынет и ее удастся уговорить?

20 октября 1625 года

Москва, Кремль, царские покои

Государь Михаил Федорович сидел за столом перед чистым листом бумаги и в задумчивости крутил в пальцах гусиное перо. Одет он был по-домашнему: синяя шелковая рубашка, темные бархатные штаны. Тафья самая обычная, шерстяная с вышивкой, русая бородка стрижена на длину ладони, усы тоже подровнены.

За спиной царя всея Руси возвышался патриарх – в синей рясе, белом клобуке с золотыми образами на плечах, с золотым нательным крестом и темным посохом с резным навершием.

– Тебе тридцать лет, сын! Тридцать лет, а ты все еще не женат! – отчитывал царя всея Руси первосвятитель. – Сие больше не вопрос любви! Это вопрос безопасности державы. Царствию требуется наследник, наследник! Будущий царь, в праве которого на престол не усомнится ни один человек! Хватит уже с России смуты! Я не допущу повторения прежних напастей!

– Однако матушка до сих пор стоит на своем!