Государево кабацкое дело. Очерки питейной политики и традиций в России

В короткий срок было достигнуто значительное сокращение потребления водки: если в январе — июле 1914 г. было продано 5 400 тыс. ведер, то в августе — декабре только 700 тыс. ведер^{418}. Крестьянские депутаты в Государственной думе настаивали на принятии специального закона о сохранении «трезвого» положения. В 1915 г. соответствующий проект («Об утверждении на вечные времена в Российском государстве трезвости») стал официально рассматриваться в Думе, но лишь через год был принят, поступил для утверждения в Государственный Совет, где и оставался вплоть до 1917 г. без движения^{419}.

Все-таки, несмотря на господствовавшее во многих умах мнение о «национальной природе» российского пьянства и на короткий срок действия указанных мер по ограничению торговли спиртным, результаты не замедлили сказаться. Проводившиеся в то время социологические исследования, статьи в «трезвенной» прессе единодушно показывали благоприятный разворот событий.

Уменьшилось количество преступлений на почве пьянства. «Прекращение продажи спиртных напитков оказало самое лучшее влияние на производительность рабочих, их поведение и сокращение прогульного времени», — таков типичный отзыв промышленников, среди которых в 1914 г. был проведен опрос о результатах действия перечисленных выше законов. Это и подобные исследования обнаружили, что прогулы на фабриках и заводах сократились на 27 %, а производительность труда в промышленности выросла в среднем на 7 %^{420}. Новые порядки пришли и в деревню: земские опросы населения осенью 1914 — весной 1915 г. показали сочувственное отношение крестьян к реформе: «Приняли образ человека, даже домашние животные повеселели», «мир в семье», — отзывались о последствиях запрета питейной торговли даже ее постоянные клиенты.

В сентябре 1916 г. Совет Министров России запретил производство спирта на всех винокуренных заводах, и в этом году казенная монополия принесла дохода всего в 51 миллион руб. — примерно 1,6 % бюджета^{421}. Казалось, в стране, наконец, утверждается трезвость. В 1915 г. Государственная дума получила от Сената США официальное письмо с просьбой рассказать о российской практике «сухого закона», и практичные американцы уже приезжали изучать этот опыт в Самару. Знаменитый «Сатирикон» А. А. Аверченко выпустил специальный прощальный сборник «Осиновый кол на могилу зеленого змия».

Однако по мере становления «сухого» порядка возникали и новые проблемы. Уже в первые недели войны начались волнения, которые нередко изображались в нашей литературе как антивоенные, а на самом деле были связаны с повсеместными проводами в армию. «Гуляния» закончились не менее чем 40 погромами в дни всеобщей мобилизации.

Как отмечалось во всеподданнейшем отчете пермского губернатора, в селениях призванные громили казенные винные лавки, причем в б случаях нападение было отбито полицейскими, а в 23 селениях вино было расхищено. Полиция применила оружие, вследствие чего было убито 4 и ранено 13 человек. На Надеждинском заводе «призванные, бывшие рабочие, требовали выдачи им пособия от заводоуправления, а затем толпою, к коей примкнули женщины и подростки, разгромили три частных пивных склада и покушались разгромить казенный винный склад и квартиру полицейского надзирателя, ранив при этом околоточного надзирателя. Полиция также отбила нападение, причем из числа нападавших выстрелами было убито 2 и ранено 5, в том числе и 2 женщины». На Лысьвенском заводе «рабочие и запасные нижние чины, не получив удовлетворения на свое незаконное требование (открыть винные лавки. — Авт.), заперли в конторе заводскую администрацию и чинов полиции, облили здание керосином и зажгли его, а выбегавших оттуда зверски убивали»^{422}. Особенно масштабными были события в Барнауле, где многотысячная толпа взяла штурмом винный склад, а затем целый день громила город; при усмирении погибло 112 чел. Позднее беспорядки и пьяные погромы проходили и при новых воинских призывах в 1915–1916 гг.^{423}