Государево кабацкое дело. Очерки питейной политики и традиций в России

Согласно официальной статистике, потребление водки государственного производства в 1936 г. составляло 3,6 л на человека за год, в сравнении с 8,1 л в 1913 г. В 1935 г. водки выпускалось (за исключением экспортных и промышленных нужд) 320–330 млн. л в год, тогда как в 1913 г. — около 432 млн. л, однако производительность росла^{541}. Алкогольный конвейер наращивал мощности. Печально знаменитый 1937 год вошел в анналы Московского ликеро-водочного завода как год расцвета. Перед самой войной в 1940 г. появился первый классический советский напиток — «Московская особая».

В дополнение к росту выпуска ликеро-водочной продукции ударными темпами развивалось и виноделие. В 30 —50-х гг. СССР из импортера стал крупнейшим производителем вина; в 1941–1965 гг. его выпуск увеличился в 6,5 раза^{542}. В довоенные и послевоенные годы нашими виноделами были созданы великолепные образцы марочных вин (например, хереса и вин Массандровской коллекции), успешно конкурировавшие на международных конкурсах с продукцией прославленных фирм Испании, Италии и Франции. К сожалению, до массового потребителя эти вина не доходили; зато ему в изобилии предлагались, особенно в 60 —70-е гг., «плодово-ягодные» вина и дешевые суррогаты в виде «портвейнов», ничего общего не имевших с этими благородными напитками.

При этом винный поток вовсе не вытеснил водку: судя по известным для 70 —80-х гг. цифрам, потребление того и другого шло по нарастающей. Опубликованные в одной из «юбилейных» статей (1938 г.) данные говорили о том, что при всех успехах питейной отрасли душевое потребление не увеличивалось и в 1932–1936 гг. составляло соответственно 4,3–3,9 л, т. е. всего 53–48 % от уровня 1913 г. Но показанная величина царской нормы потребления (3,25 л спирта) не соответствует принятым в то время оценкам (4,7 л); к тому же приведенные цифры, по замечанию автора, относятся только к водке, исключая «цветные водочные изделия» и прочий алкоголь^{543}.

Виноделие и пивоварение стали мощными и современно оборудованными отраслями, а рост объемов их продукции заметно обгонял, к примеру, производство мяса:

продукт — 1913 г. — 1940 г.

пиво — 80 млн. декалитров — 121 млн. декалитров

мясо — 1273 тыс. тонн — 1556 тыс. тонн{544}

Не менее показательно изменилась и официальная позиция по питейному вопросу. Еще в 1929 г. в разгар антиалкогольной кампании со страниц журнала «Трезвость и культура» нарком просвещения Анатолий Луначарский с известной горечью писал: «Советское правительство всегда с тяжелым чувством сознает всю ненормальность государственной продажи водки и других спиртных напитков. Однако культурный уровень страны был до сих пор таким, что попытки полного подавления алкоголизма и отказ государства от производства алкогольных напитков приводили только к мрачному усугублению самогоноварения, с убылью хлеба и всеми сопровождающими это бытовое явление безобразиями»^{545}.

Для контраста можно привести заявление другого наркома А. И. Микояна, уже несколько лет спустя убеждавшего в преимуществе советского типа потребления спиртного: «Почему же до сих пор шла слава о русском пьянстве? Потому, что при царе народ нищенствовал, и тогда пили не от веселья, а от горя, от нищеты. Пили, именно чтобы напиться и забыть про свою проклятую жизнь. Достанет иногда человек на бутылку водки, кушать было нечего, и пьет, денег при этом на еду не хватало и человек напивался пьяным. Теперь веселее стало жить. От сытой и хорошей жизни пьяным не напьешься. Веселей стало жить, значит, и выпить можно, но выпить так, чтобы рассудка не терять и не во вред здоровью»^{546}.