Государевы служилые люди. Происхождение русского дворянства

Особенно яркий пример стойкого неповиновения распоряжениям правительства, нарушавшим обычное право местничества, представляет князь Андрей Голицын в его неоднократно возобновлявшихся спорах с князем Тимофеем Трубецким. В 1588 году, в марте, царь Феодор Иоаннович, формируя полки, которые должны были стоять в Туле для охраны Южной Украины от крымских людей, назначил воеводою в главный, большой полк князя Трубецкого, а во второй по значению полк, передовой – князя Андрея Голицына. Князь Голицын отказался принять это назначение, считая унизительным быть ниже князя Трубецкого, и «бил челом в отечестве» на этого князя. Государь отказал в судебном разбирательстве спора, «не велел Андрею Голицыну дати счету», сославшись на то, «что князь Андрей бывал со князем Тимофеем (Трубецким) преж того» и на то, что ранее, в немецком походе 1579 года, даже старший брат князя Андрея Голицына был меньше боярина князя Тимофея Трубецкого. Князь Голицын не удовлетворился таким решением без обычной, обстоятельной проверки прав обеих сторон на боярском суде и не поехал на службу в полк. Тогда государь велел силой отвезти его на службу с приставом, но князь, привезенный под конвоем на место сбора полка, отказался принять полковые списки. За это вторичное ослушание он был посажен в тюрьму, сидел в тюрьме две недели, но списков все-таки не взял. Тогда государь уступил его упорству, велел выпустить из тюрьмы и отпустить со службы. Спор Голицына с Трубецким на этом не кончился; осенью того же года он добился суда в отечестве с Трубецким, но, по всей вероятности, был обвинен, так как в марте следующего, 1589 года опять назначен был воеводой передового полка в Тулу, «для приходу крымского царя», в то время как воеводой большого полка по-прежнему был назначен его соперник князь Трубецкой. Голицын и тут упорствовал, настаивал на своем старшинстве, «не хотя быть в меньших у князя Трубецкого», и отказался от командования полком под предлогом болезни («разболелся, будто болен»).

До какой степени местничество стесняло правительство в его распоряжениях, видно из следующего. Упомянутое уже назначение воевод в полки, для обороны южной границы в 1588 году, вызвало сразу три челобитья воевод об отечестве. Кроме князя Голицына, бившего челом на князя Трубецкого, Михайло Туренин, назначенный вторым воеводой в передовой полк, отказывался служить ниже второго воеводы большого полка Хворостинина; воевода третьего, сторожевого полка Михайло Салтыков считал себя обиженным высшим назначением Туренина[65].

3

Несмотря на ясно сознаваемый вред местничества, московское правительство до царствования Феодора Александровича постоянно считалось с боярскими родословными притязаниями, как с неизбежным злом. Даже Иоанн Грозный, столь самовластный и жестокий в отношении к боярам и княжатам, заподозренным в измене, терпеливо сносил явное неповиновение своих слуг, когда оно основывалось на местнических счетах.

В первые годы самостоятельного правления Иоанна, ознаменовавшиеся вслед за изданием Судебника 1551 года напряженной законодательной деятельностью, издано было несколько важных указов, касавшихся местничества. Эти указы не столько, однако, ограничивали местничество, сколько упорядочивали его.

Указом, или Уложением, 1550 года служащим в полках княжатам, дворянам и детям боярским запрещено было местничаться с воеводами, начальниками полков. Служба «больших дворян» под начальством меньших по отечеству воевод не должна была приниматься в расчет в случае занятия ими должности воеводы: «а впредь случится кому из тех дворян больших самим быть в воеводах, тогда счет дать и быть им в воеводах, по своему отечеству; а наперед того, хотя и бывали с которыми воеводами с меньшими на службе, и тем дворянам с теми воеводами в счете в своем отечестве порухи нет».