Государевы служилые люди. Происхождение русского дворянства

Вместе с тем установлены были правила для местничества полковых воевод между собой. Споры о местах крайне затрудняли выбор лиц на должности воевод; первые воеводы считались местами не только с первыми же, или большими воеводами других полков, но и со вторыми воеводами высших полков; вторые воеводы всех пяти полков местничались как со своими прямыми начальниками, так и с воеводами, первыми и вторыми, других полков. Указом 1550 года первый воевода большого полка был объявлен стоящим выше всех других воевод. Первые воеводы трех следующих по значению полков: правой руки, передового и сторожевого – признаны были равными между собой, воевода полка левой руки – меньше воеводы правой руки, но он не меньше воевод передового и сторожевого полков. Не считая местничества всех воевод с первым воеводой большого полка, одному только воеводе левой руки предоставлено было считаться местом с воеводой полка правой руки. Затем всем вторым воеводам запрещено было считаться с первыми воеводами других полков: «кто с кем в одном полку послан, тот того и меньше, а с другими (первыми воеводами) без мест». Соответственно вышеуказанному счету первых воевод вторые воеводы полков правой руки и других признавались меньше второго воеводы большого полка, но не могли местничаться между собою; а второй воевода левой руки был, кроме того, меньше одного лишь второго воеводы правой руки.

Этот указ не нарушал существенных оснований местничества. В одной из дошедших до нас редакций этого указа прямо было подтверждено, что государь «прибирает воевод, рассуждая их отечество» и сообразуясь с тем, кто может «ратный обычай содержати». Этим указом только ограничивалось поле возникновения местнических столкновений, посредством сужения понятия совместной службы, лежавшего в основе местничества.

Несмотря на это, указ 1550 года при последующих местничествах часто не соблюдался. Обычный счет всех пяти полков в последовательном порядке старшинства (большой, правая рука, передовой, сторожевой, левая рука) брал верх над законом, и само правительство иногда держалось этого счета при решении местнических споров[66].

Другой указ, касавшийся местничества и изданный в первой половине царствования Иоанна Грозного, установил правила для определения старшинства родственников в роду, для так называемого счета родословной лествицей. Как указано выше, для определения взаимоотношений двух лиц из приблизительно равных по значению фамилий недостаточно было выяснить взаимоотношение каких-либо их родственников по разрядной службе, но необходимо было также установить отношение тяжущихся лиц к этим родственникам по родословцу. При этом, по обычному счету родословной лествицей, принимались во внимание не только семьи, отец с сыновьями и внуками, но и весь род, дяди и племянники. В основе лежал счет по старшинству поколений. Все дяди были старше племянников, племянники – внуков и так далее. Место лица среди родственников одного поколения определялось как старшинством рождения, так и происхождением от старшего родственника. Сыновья известного лица стояли ниже его братьев, сыновья второго брата были меньше сыновей старшего брата. Так как все дяди были выше своих племянников, то старший сын первого брата оказывался ниже (меньше) своего отца не на одно место, а на столько мест, сколько у него было дядей; если их было семь, то он занимал от отца восьмое место.

Большие семьи, вследствие этого, должны были терять в местнических счетах перед малыми. Равенство сыновей двух лиц, равных между собой, находилось в зависимости от того, были ли у их отцов братья или нет. Сын лица, имевшего пять или шесть братьев, оказывался стоящим ниже сына лица, имевшего одного брата; он был ниже отца на шесть или семь мест, а его соперник – на два места.

Рассматриваемый указ имел целью предупредить до некоторой степени такое неравенство, возникшее из большего размножения одного рода сравнительно с другим. Старший сын первого брата был объявлен равным четвертому своему дяде; он занимает определенное четвертое место от своего отца, даже если имеет четверо или более дядей. «По нашему уложению, – говорит Иоанн в одной из грамот, разрешавшей местнический спор, – первого брата сын четвертому дяде в версту»[67].

4

Иоанн Грозный ограничился этими указаниями, которые должны были, не нарушая главных оснований местничества, заключить его в более тесные пределы. Но он ясно сознавал вред местничества, как видно из следующих слов царя на Стоглавом соборе 1551 года: «Как приехали к Казани, – говорил государь, указывая на Казанский поход предшествовавшего года, – и с кем кого не пошлют на которое дело, ино всякий разместничается на всякой посылке и на всяком деле, и в том у нас везде бывает дело некрепко; и отселе куды кого с кем посылаю без мест по прежнему приговору, без кручины и без вражды промеж себя никоторое дело не минет, и в тех местах (местничестве) всякому делу помешка бывает».