Государевы служилые люди. Происхождение русского дворянства

Управление конюшенным ведомством в XVII веке упало в своем значении; оно поручалось ясельничим, прежним помощникам конюших. М. О. Нагой был последним боярином-конюшим; после его удаления от должности бояре-конюшие более не назначались. Должность управителя конюшенным ведомством, ясельничего, давалась с этого времени людям неименитым: Татищевым, Елизаровым, Кондратьевым, Болтиным. Даже чин думного дворянина был слишком высок для должности ясельничих; ясельничие, возведенные в звание думного дворянина, заменялись другими лицами.

Важные дворцовые управители удельного времени, сокольничий и ловчий, еще в XVI веке потеряли свое значение. В сокольничие и ловчие назначались в то время люди неименитые, возвышавшиеся, однако, благодаря этой должности до чинов думных дворян, окольничих и даже бояр. Гавр. Григ. Пушкин был последним сокольничим (до 1606 года). В XVII столетии эти должности были уничтожены: царская охота на зверя (ловчие) была передана в ведомство Конюшенного приказа, а соколиная потеха при Алексее Михайловиче состояла в ведомстве приказа Тайных дел[129].

5

Особый ряд чинов составляли приказные чины думных дьяков, дьяков и подьячих. Последовательным прохождением этих чинов служащий мог достичь тех же высших думных чинов, к которым вели придворные чины стряпчего и стольника. Эти два ряда чинов приказной и придворной службы замыкались наверху одними и теми же почетными званиями думного дворянина, окольничего и боярина. Дьяк Ларион Лопухин, дослужившись до чина думного дьяка, сделан был впоследствии думным дворянином. Дьяк Сем. Ив. Заборовский, последовательно проходя ступени чиновной лествицы, дослужился до чина боярина.

Но случаи такого возвышения дьяков были довольно редки. Для большинства дьяков высшим чином, какого они могли достигнуть, был чин думного дьяка. Они составляли особый класс служащих, состоявший по преимуществу из лиц низкого происхождения. Ряды их до указа 1641 года беспрепятственно пополнялись не только детьми духовенства, но и посадскими и крестьянами, «торговыми и пашенными людьми». Вследствие этого и чины дьяческие считались «худыми». Тем не менее многие дворяне из незначительных или захудалых, «закосневших» родов, которые не могли выдвинуться службой в придворных чинах, избирали приказную службу. «Те дьяки, – говорит Котошихин, – в дьяки бывают пожалованы из дворян московских и из городовых, и из гостей, и из подьячих». «Во многих фамилиях, – говорит Лихачев, – дьячество и чисто дворянская военная служба идут бок о бок, и не редко дьячество служит к возвышению упавших дворянских, фамилий». Дворяне московские и городовые при этом назначались не в низший чин подьячих, но прямо в дьяки. Добившись этого чина, они, однако, продолжали считать его унизительным для дворянской чести. Ларион Лопухин, дворянин, назначенный дьяком Казанского дворца, счел для себя очень обидной просьбу «гостей» (купцов) написать их в Уложении 1649 года выше дьяков: он бил челом, чтобы его или написали в Уложении особой от дьяков статьей, или совсем отставили от дьячества. Государь его пожаловал, велел «вперед ему того, что он в дьяках, в бесчестье и в укор перед его братией, дворянами, не ставить, потому что он взят из дворян в дьяки, по государеву именному указу, а не своим хотением»[130]. Худой чин дьяков не имеет своей отеческой чести. В редких случаях местнических споров думных дьяков с дворянами и окольничими они опираются не на свое дьячество, но на свое происхождение от детей боярских и на иные основания. Думный дьяк Семен Заборовский, приглашенный к царскому столу после окольничего Осипа Ивановича Сукина (в 1669 году), очень обиделся этим, уехал от стола и «бил челом государю в отечестве и счете на окольничего Осипа Сукина». Сам дьяк, он унижает своего противника тем, что прадед его, Сукина, Борис «был при царе Иване Васильевиче дьяк, и в иных худых чинах бывали родители его». Сукин, потомок дьяка, отрекается от своего предка: «дед его, – говорит он, – в ответном челобитьи на Семена Заборовского, в дьяках не бывал, и тем его Семен бесчестит, а тот Борис, что был в дьяках и тот не их Сукиных; и никто роду его Осипова в таких обышных чинах не бывал». Когда в 1623 году два стряпчих, Телепнев и Ларионов, назначенные рындами, начали считаться местами, то им было объявлено, по государеву указу, что оба они, как сыновья дьяков, один – думного, другой – рядового дьяка, «люди не родословные и счету им нет, где государь велит быть, там тот и будь».