Государственная Дума Российской империи, 1906–1917 гг.

Коллега Сольского по Госсовету Э. В. Фриш восстал против предложения графа Витте. Если изменения Основных законов оставить за государем императором, то это будет, несомненно, нарушением начал, провозглашенных 17 октября. Государю принадлежит только почин, а самое рассмотрение этих законопроектов должно идти через Думу и Совет, он прибавил, что надо ввести более точные определения и ограничить от законодательной власти область верховного управления. Но тут вмешался сам государь, указав, что в пересмотр не входят главы, касающиеся императорской фамилии, «пересмотр их должен зависеть единственно от меня, что предусмотрено в статье 17 проекта», и резко отверг возражения, подчеркивая: «Есть целое учреждение об императорской фамилии, второй раздел. Весь этот раздел я предоставил исключительно себе».

Но тут встал еще более важный вопрос. Если по всем Основным законам государю может принадлежать только почин, то рассмотрение и этого раздела (то есть Основных законов) должно идти в том же порядке, как и всех других законов, то есть через законодательные учреждения, что ведет к умалению и роли императора, и Основных законов. Это обнажило суть спора и разделило членов совещания сразу на два лагеря — правые, Стишинский и Дурново, поддержали предположение, высказанное графом Витте, что от Думы должен быть изъят не только почин, но и самое обсуждение. Для убедительности они прибавили: невозможно допустить, чтобы Дума обсуждала вопрос о престолонаследии и вообще о царской фамилии, но затем перенесли это на всю группу законов, отнесенных к основным. Дурново резюмировал это направление так: «Основные законы могут быть изменяемы без всякого участия Думы и Совета». Не утерпел Дурново не кинуть камешек в огород нелюбимого им графа Витте, заметив: «Акт 17 октября далеко несовершенен, и вся смута, происходящая после того, является последствием этого несовершенства»⁷.

Затем при дальнейшем обсуждении этого вопроса одни — Сабуров, Голубев — заявляли, что даже закон о престолонаследии не может быть изъят из общего порядка обсуждения законов, что изъять эти изменения из ведения Думы нельзя, но что и потребности в том никакой нет. Князь А. Д. Оболенский высказался за то, что право изменения каких бы то ни было Основных законов без Думы было бы нарушением народных прав, и прибавил, что в Совете министров он остался при особом мнении, что не нужно издавать не только всех, но даже и некоторых Основных законов, а только кодифицировать новые законы, отметив в указе Сенату, какие из них относятся к основным. С мнениями Дурново и Стишинского согласился великий князь Николай Николаевич. Граф Пален принял среднее мнение — исключить из рассмотрения Думы только учреждение императорской фамилии, а по остальным частям сохранить за монархом только право инициативы. Но это предложение было обречено. Ведь смысл был как раз в том, чтобы «забронировать» Основные законы все от первой до последней строки. Разговор о царской фамилии — это только удобный предлог.

Представитель другого мнения, Э. В. Фриш, подчеркнул, что если после 17 октября были беспорядки, то теперь, если дарованные права будут отняты, беспорядки возобновятся с новою силою, а акты о гражданских правах, исходящие от верховной власти, должны вести к успокоению.

Но всего любопытнее была вторая речь графа Витте, замечает Н. Таганцев. Она свидетельствует, какая неразбериха выходила из двойственных государственных стремлений графа — показного и внутреннего. Он заявил: «Действительно, по смыслу всех актов, изданных после 17 октября, все Основные законы должны идти в Думу и Государственный Совет. Но это не относится к вопросам о престолонаследии, о вступлении на престол, о вере и об императорской фамилии». «Все эти законы, — продолжал граф, — составлены гениальным Сперанским; иначе от них не осталось бы и следа. Если же пересматривать эти законы, то надо установить право государя их изменять единолично, надо считаться с государственными потребностями, которые выше логики». Вот он, образец государственной мудрости: для проведения перестройки страны сверху — поступать вопреки логике! (Замечание Таганцева. — А. С.). Граф Сольский сделал заключение, что нужно в Основных законах отделить Учреждение об императорской фамилии как не могущее подлежать рассмотрению Думы. Конец этому единоборству, по словам графа Витте, «государственных потребностей с логикою», был положен председателем, заявившим, что «надо будет еще обсудить этот вопрос в отдельном совещании. Я после укажу, из кого его составить»⁸.