Государственная Дума Российской империи, 1906–1917 гг.

30. Все российские граждане вольны собираться как в закрытых помещениях, так и под открытым небом, мирно и без оружия, не испрашивая на то предварительного разрешения. Условия предуведомления местных властей о предстоящих собраниях, присутствия сих властей на собраниях и обязательного закрытия сих последних, а также ограничения мест для собраний под открытым небом определяются не иначе, как законом.

31. Все российские граждане вольны составлять общества и союзы в целях, не противных уголовным законам, не испрашивая на то предварительного разрешения. Условия осведомления власти о составлении обществ и их обязательного, в случаях нарушения ими уголовного закона, закрытия определяются не иначе, как законом.

32. Условия и порядок сообщения обществам и союзам прав юридического лица определяются законом.

79. Каждый может в пределах, установленных законом, высказывать изустно и письменно свои мысли, а равно распространять их путем печати или иными способами.

78. Российские подданные имеют право устраивать собрания в целях, не противных законам, мирно и без оружия. Законом определяются условия, при которых могут происходить собрания, порядок их закрытия, а равно ограничения мест для собраний.

80. Российские подданные имеют право образовывать общества и союзы в целях, не противных законам. Условия образования обществ и союзов, порядок их действий, условия и порядок сообщения им прав юридического лица, равно как порядок закрытия обществ и союзов, определяются законом.

Значительно слабее отразилось влияние проекта С. А. Муромцева на тех частях действующего законодательства, где определяется организация законодательных учреждений и отношения их к правительственной власти.

Проекту С. А. Муромцева были совершенно чужды те ограничения законодательной и бюджетной компетенции Государственной Думы, которые содержатся в ряде постановлений, особенно в известной статье 87 Основных законов, а также в правилах о государственной росписи 8 марта 1906 г.

Приведенное свидетельство Ф. Ф. Кокошкина (позже члена Временного правительства, растерзанного в октябрьские дни) подтверждает, что во время разработки «конституции» была база для сотрудничества в сфере законодательной между «исторической» властью, с одной стороны, и либеральной (кадетской) оппозицией — с другой. Эти возможности в полной мере не были реализованы, и часть вины падает на конституционное движение (Милюков, Гессен, Винавер, Струве), избравшего путь не достижения компромисса, а нарастающего давления на власть.

Предложения Муромцева в этом плане выгодно отличаются от радикализма Милюкова, во многом определившего тогда официальный курс кадетствующей оппозиции. Это расхождение имело принципиальный характер. В этом плане свидетельство Кокошкина помогает внести ясность в оценку корней «соперничества» Муромцева и Милюкова. Последнего, не называя по имени, имеет в виду Кокошкин, говоря о нападках «одного из самых выдающихся членов» оппозиционного движения на Муромцева.

Характеризуя свою гражданскую позицию, свое кредо, С. А. Муромцев писал: «Истина ради самой истины есть высший метод жизни; социальность ради самой социальности, в частности — справедливость ради самой справедливости есть высший метод общественной жизни. Общественность в ее целом есть средство к достижению исповедуемого мною благосостояния всех и каждого»⁹. Эта принципиальность перерастала иногда в упрямое доктринерство.

Научная точность, принципиальность сочетались у Муромцева с реализмом, четкостью и мудростью в определении политической ситуации, умением выделить главные восходящие токи жизни и парить на них, освобождаясь от «мелочовки» балласта устаревших догматов и схем. Это заметила и власть, ее лучшие представители.