Государственная Дума Российской империи, 1906–1917 гг.

Муромцев был на голову выше остальной кадетской компании и в душе ясно видел, что толку из нее не выйдет и что без соглашения с правительством далеко не уйдешь. Его смущала, однако, как и во всем, формальная сторона дела — где встретиться с правительством. Кроме того, он и своих боялся. Кадеты имели, впрочем, основание не доверять Муромцеву, который, с их точки зрения, был ненадежен. По крайней мере, он в разговоре не скрывал, что эта партия относится к своей программе как к боевому оружию, не придавая ей реального значения. Относительно главного козыря — принудительного отчуждения земли — Муромцев говорил, что это лишь боевой клич. Позднее, в период Первой Думы, Муромцев с этих реалистических позиций продолжал поиски компромисса с правительством, к чему мы еще вернемся. В свидетельстве Крыжановского, обладавшего уникальной информацией, привлекают оценки Муромцевым официальной программы партии и достаточно критическое отношение к ее лидеру Милюкову¹⁰.

В своих воспоминаниях П. Н. Милюков не упоминает о своем участии в обсуждении законопроекта об Основных законах. Он, однако, отмечает, что С. А. Муромцев вместе с Е. Трубецким, Ф. Кокошкиным выдвигались на переговорах с Витте в качестве кандидатов в министры от умеренных конституционалистов-земцев. Милюков упоминает, что Витте встречался с прогрессистами-правоведами (Гессеном) и просил подготовить проект пересмотра Основных законов. Он отмечает ценность в этом плане мемуарного свидетельства Гессена.

Конституционные акты, составленные С. Крыжановским, Милюков называет «хитро составленными актами бесправия». Он, естественно, оправдывает свою политику как лидера партии, то есть «соединение либеральной тактики с революционной угрозой», оспаривает заявление В. А. Маклакова «о милюковской ответственности за пропущенный шанс мирной политической эволюции». Он также оправдывает позицию руководства кадетов, то есть свою, которое не доверяло «чрезмерно податливому Муромцеву»¹¹.

Гессен, подобно своему «гувернеру», тоже умалчивает в мемуарах об участии вместе с Муромцевым в работе над редакцией Основных законов. Это продуманная позиция, и это попытка обелить себя и руководство партии. Как он подал всю эту историю? Он признавал свою (и Петражицкого, и Милюкова) близость к Витте и даже выпятил свое и Петражицкого соучастие в создании конституционной декларации. Гессен далее говорит о своих встречах с премьером 23–24 октября. Речь шла о закреплении начал только-только провозглашенного Манифеста, о пересмотре Основных законов и учреждения Думы, реорганизации Государственного Совета. Если власть со всем этим промедлит, это сделает Дума, как законодательный орган, став таким образом де-факто Учредительным собранием. Именно с этих позиций оценивая ситуацию, премьер предлагает своим неофициальным советникам-конституционалистам подготовить проект новой редакции Основных законов. Но они, естественно, отказываются это делать, подменять Думу, присваивать ее права и т. д.

Было ли участие руководства кадетов в пересмотре законов? Да, было, вышеприведенные факты о том свидетельствуют. Не все у кадетов получалось как задумывалось. Многих деталей мы не узнаем. Ставшее известным — не более как вершина айсберга.

Позиции Витте, Гессена, Милюкова как авторов мемуаров удивительно совпадают в главном, а именно — замалчивании своего участия в пересмотре Основных законов (то есть событий октября 1905 — апреля 1906 г.). Всю неудачу с конституционной реформой, создавшей преграды для нормального функционирования законодательных учреждений, мемуаристы сваливали на Столыпина и всячески обеляли себя. Сказанное относится ко всей мемуарной и исследовательской литературе кадетского и прокадетского направлений, а она составляет большинство в историографии проблемы. Таким путем обеляется вся политика жесткой конфронтации с «исторической» властью, которой неизменно придерживались кадеты во все годы «Думской монархии», начиная с ее правового становления в 1906 г.