Государственная недостаточность

– Твоя оппозиционность в ельцинский период общеизвестна. Но тем не менее ты много писал и публиковался. «Демгородок», «Козленок в молоке», «Небо падших», «Замыслил я побег…». Эти вещи («Побег» печатался в «толстушке» «Труда») популярны, разошлись большими тиражами. Так на что жаловаться?

– А я и не жалуюсь. Я знал, на что шел, когда изобразил Ельцина в виде самодура Бусыгина в «Апофегее» или когда после расстрела Белого дома опубликовал в «Комсомолке» статью «Оппозиция умерла. Да здравствует оппозиция!». Я знал, что сатирический «Демгородок» очень не понравится властям предержащим. Писатель должен нравиться читателям. Это главное. Остальное – премии, звания, должности, награды – сопутствующие товары. Есть – хорошо. Нет – и хрен с ними. Знаешь, когда я получил последнюю литературную премию?

– Признаться, запамятовал…

– В 1986 году. Это была премия Ленинского комсомола за повесть «ЧП районного масштаба». Я давно уже привык к тому, что в некоторых премиальных жюри, периодических изданиях и на иных телеканалах я персона нон грата. Например, Андрей Максимов как-то честно признался, что хотел пригласить меня в «Ночной полет», но начальство не позволило. Совсем недавно бурно зазывали в ток-шоу «Страсти по Соловьеву», а потом как-то неуклюже отыграли назад. С руководством посоветовались…

– Хочешь сказать, на телевидении есть «черные списки»?

– Есть. Не везде, но есть. Главный грех нашего ТВ в том, что оно зачастую сознательно искажает картину реальных умонастроений общества, делая это с помощью тщательного отбора «говорящих голов». Голов, начиненных либеральной «общечеловечиной», в эфире значительно больше, чем голов, озабоченных судьбой державы. А ведь власть нередко в своих решениях исходит именно из телевизионного анализа ситуации в стране. Снова прибегну к медицинской аналогии: вообрази себе врача, ставящего диагноз по сознательно искаженной кардиограмме…

Впрочем, со многими каналами я активно сотрудничаю. На ТВЦ, например, даже вел передачи «Подумаем вместе!», «Дата»… Между прочим, бываю на НТВ, хотя мой взгляд на происходящее отличается от идеологии этой телекомпании. Как публицист я вел колонки и в «Собеседнике», и в «МК», а ведь эти издания далеки от близких мне идей разумного консерватизма и просвещенного патриотизма. Многое зависит от личности главного редактора – широты его взглядов, терпимости к иному мнению…

– В «Труд» приходит много писем с вопросами, где «Сто строк от Полякова»? Почему эта колонка исчезла из нашей «толстушки»? Что за этим – какие-то разногласия?

– Писательство без разногласий с редакторами – это как любовь без ссор. Не бывает. Но я хочу воспользоваться случаем и извиниться перед читателями «Труда». Я оказался вовлечен в такое количество, как теперь модно говорить, проектов, что моего умственного ресурса просто не хватило на ведение колонки. Ведь я относился к моим «100 строкам» (надеюсь, читатели это заметили) не как к потоку сознания, выплеснутому на газетную полосу, а как к серьезному публицистическому выступлению. Между прочим, мои колонки, объединенные под названием «Невольный дневник», я включил в четырехтомное собрание сочинений, которое сейчас готовится в издательстве «Молодая гвардия». Не уверен, что многие литераторы осмелятся перепечатать свою публицистику трех-пятилетней давности. Я – не боюсь, потому что в статьях почти никогда не ориентируюсь на политическую конъюнктуру, а только на здравый смысл. И, конечно, как только «разберусь» с вышеупомянутыми многочисленными «проектами», непременно возобновлю колонку в «Труде»…

– Интриговать читателя ты умеешь. Что же это за «проекты» такие?

– Ну ты же сам с них начал наш разговор! Я возглавил сценарную группу первой отечественной 100-серийной телемелодрамы «Салон красоты», которую снимает «НТВ-телефильм».

– Сто серий – это не сто строк. Но, согласись, как-то не вяжется: серьезный прозаик Поляков, произведения которого изучают в школе, и вдруг «мыло»…