Государственный преступник

Вечером того же дня он сел на пароход акционерного общества «Кавказ и Меркурий» и через две ночи был в Средневолжске. К своему изумлению, сходя с парохода, Артемий Платонович увидел выходящего из соседней каюты молодого барона Дагера. Они сухо раскланялись и молча пошли по коридору к выходу, сохраняя меж собой почтительное расстояние. Михаил Андреевич был смур и, верно, так же как и Аристов, весь путь безвыходно провел в своей каюте. Разница была лишь в том, что Артемий Платонович неотрывно читал своего любимого Монтеня, а Мишель так же неотрывно предавался унынию и печали. Было очевидным, что он не на шутку увлекся Лжепетровской и известие о ее истинной сути и о ее гибели повергло его в крайнюю меланхолию. Он безоговорочно принял предложение отца поехать к дяде в Средневолжск искать там места, а кроме того, его погнало из дома и чувство своей вины перед Верой.

Сойдя с парохода на пристань, он тотчас взял извозчика и укатил, по всей видимости, на квартиру к дяде. Артемий Платонович тоже, не торгуясь, взял извозчика и поехал к себе в Кошачий переулок, где у него имелась небольшая усадьба с одноэтажным деревянным особнячком, яблоневым садом и цветочными куртинами. На деле, которое они с Обличайло так грамотно раскрутили, хотя и не без ошибок и потерь, стояла жирная точка, и можно было предаться своим любимым занятиям: чтению и сочинительству. В последние годы Артемий Платонович много читал, все реже сочинял стихи, зато стал вести записки, в которых описывал некоторые из своих наиболее интересных дел. Это была настоящая художественная проза, написанная от третьего лица, реже — от первого, и таких повестей-воспоминаний скопилось уже несколько тетрадок. Дело Лжепетровской он был тоже намерен обратить в детективную повесть или роман и даже придумал ему название: Смерть в желтом вагоне. Но точка в этом деле оказалась не такой жирной, как думал Аристов: на следующий же день после его приезда за ним прислали от самого губернатора Петра Федоровича Козлянинова. Когда отставной штабс-ротмистр был привезен в губернаторский дворец, в аудиенц-зале вместе с его превосходительством господином губернатором Петром Федоровичем находился молодой полковник в мундире флигель-адъютанта.

— Разрешите вам представить, господин полковник: отставной гвардии штабс-ротмистр господин Артемий Платонович Аристов, — голосом старого вояки сказал Козлянинов и добавил не без гордости: — Фигура в наших краях весьма известная.

— Господина Аристова знают и в столице, — не без любопытства посмотрел на Артемия Платоновича полковник и протянул ему руку, — конечно, в определенных кругах… Мезенцов, Михаил Владимирович.

Рукопожатие полковника было крепким.

— А вы, стало быть, и принадлежите к этим, так сказать, определенным кругам? — улыбнулся Аристов.

— Имею такую честь, — серьезно ответил Мезенцов. — Если вам это интересно, я исправляю должность товарища начальника штаба Отдельного корпуса жандармов Его Императорского Величества.

— Мне это известно, — кратко сказал Артемий Платонович.

— Превосходно, — остро глянул на Аристова флигель-адъютант. — Значит, мне не придется долго объяснять вам, почему все события, связанные с миссией покойного чиновника особых поручений Макарова и секретными письмами, добытыми им, а затем и вами, следует держать в строжайшей тайне.

— Не придется, — согласился отставной штабс-ротмистр.

— Это государственной важности дело.

— Понимаю.

— Вы, верно, также понимаете, что содержание писем, которые вам перевела Матильда Станевич, вы должны забыть, — без всякого намека на какую-либо интонацию произнес Мезенцов.

— А какие письма вы имеете в виду? — поднял кустистые брови Аристов.

— Хорошо, — рассмеялся флигель-адъютант, дружелюбно глянув на отставного штабс-ротмистра. — Весьма отрадно, что мы так хорошо поняли друг друга.

Тем же днем жандармский полковник, блестящая карьера коего обещала закончиться как минимум генерал-адъютантскими эполетами, отбыл из Средневолжска в столицу. А Артемий Платонович, вернувшись к себе в Кошачий переулок, зажил прежней жизнью затворника, предаваясь своим любимым занятиям, чтению и сочинительству и появляясь в губернском обществе разве что в случае крайней необходимости. После разговора с Мезенцовым его более не тревожили, и Аристов решил, что в деле с секретными письмами поставлена наконец точка.

Но он ошибся…

Часть II ЧИНОВНИК ОСОБЫХ ПОРУЧЕНИЙ

Глава 22 НЕОЖИДАННОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ