Государыня

Всё это не только удивило княгиню Елену, но и огорчило, озадачило. Она знала, что такое истинная власть разумного государя, каковым считала своего батюшку. Нет, он не держал в страхе боярскую думу, всех бояр и князей. Они были исполнительны из уважения к его власти и помнили, что она дана великому князю от Бога. Будучи дочерью властных отца и матери, Елена и сама унаследовала их черты и потому сочла, что депутаты рады не должны стоять над великим князем, а значит, и над нею. Но Елена понимала: чтобы заставить панов рады быть исполнителями прежде всего воли государя, ей надо хорошо узнать самого Александра, найти сильные черты его нрава, укрепить их добрым вразумлением и тогда уж встать вместе с ним над панами истинными государями. К тому же ей нужно знать, кто входит в состав рады, с кем ей придётся разделить власть. Ей показалось, что самым разумным, общительным и менее чванливым был канцлер Влад Монивид, и Елена решила при первом же удобном случае побеседовать с ним и дала ему понять это. Однако Монивид не был расположен к разговору наедине с великой княгиней.

   — Прошу простить меня, государыня, но сейчас я, как белка в колесе, кручусь, часа свободного нет. — Он говорил, склонив голову, и не смотрел Елене в лицо. Поднял его лишь тогда, когда сказал: — Вот как спустится великий князь в Нижний замок, так уж вволю и побеседуем.

В эти дни интерес Елены удовлетворил гетман Ян Заберезинский. Княгиня уяснила, что он рассказывал об окружении Александра, о панах рады без прикрас и не сгущал краски. В раде оказались личности сильные, властные и богатые, поэтому независимые от государевой воли и казны. Всё это были светские, военные и духовные сановники: воеводы–гетманы — виленский, луцкий, подлышский; старосты — жмуцкий, полоцкий; епископы — виленский, луцкий, брестский. Над всеми стоял канцлер Монивид, так и не сыскавший времени побеседовать наедине с княгиней Еленой. В руках этих вельмож были главнейшие государственные и церковные должности. Все они были первыми представителями великого князя в воеводствах, военачальниками в войске. Вместе они были сильнее великого князя и понимали, что теперь, когда государь женился на дочери великого князя всея Руси, только сплочённо могут противостоять испокон веку враждебной им восточной державе. Никто из панов рады, из других вельмож не питал надежду на то, что с появлением в Литве русской княгини её отечество не будет домогаться возвращения своих исконных земель. Размышления княгини Елены по этому поводу были неутешительными.

Вскоре же после венчания Александра и Елены виленские вельможи и многие члены рады собрались на закрытый и в общем‑то тайный от великого князя совет. Сойдясь во дворце канцлера Монивида, паны по единодушному мнению и согласию признали его своим вождём. И он не обманул ожиданий собравшихся, говорил страстно, убеждённо:

- Отныне, вельможные паны, лишь мы можем защитить и уберечь великую Литву от разорения и распада. Да не убоимся властной россиянки, встанем между нею и нашим любимым государем, вобьём крепкий клин в их семейное древо, пока оно младое и слабое. Потому призываю каждого из вас в меру своих сил поднимать молот, вбивающий клин.

Конечно, влиятельный и властный канцлер Влад Монивид, а не Ян Заберезинский оказался той движущей силой, которая побудила панов рады воспротивиться совместному свадебному пированию в первый день после венчания. Тогда паны, едва поднявшись в Верхний замок следом за великим князем, «оглушили» его чарами крепкой водки и держали в таком состоянии всю ночь и весь следующий день.

Слабохарактерный, мягкотелый Александр, узнав о сговоре панов пировать отдельно от россиян, принял сие как должное, возвышающее его мужское достоинство: дескать, я диктую здесь нормы и уставы супружества, ты, супруга, подождёшь первую брачную ночь столько, сколько мне заблагорассудится. Так оно и было. И на второй, и на третий день после венчания никакого пристойного и торжественного свадебного обеда в Верхнем замке не состоялось, а была попойка, и хорошо, что княгиня Елена не отправилась туда вместе со своими боярами и князьями. Получилось это не случайно, настоял на том князь Василий Ряполовский. Он узнал через подскарбия Ивана Сапегу, что в Верхнем замке которые сутки продолжается пьяная оргия, что сам великий князь пребывает в «чародейной дрёме».

   — Что это за чародейная дрёма? Может быть, каким-либо зельем балуются паны–вельможи?

   — Зелья мы не пьём. А чародейная дрёма наступает, ясновельможный пан, когда человек не совсем пьян, но и вовсе не трезв, — ответил молодой подскарбий.

В сей миг князь Василий подумал, что пронырливый Иван Сапега может ему пригодиться, и пригрел его словом:

   — Ты послужи мне, послужи, дорогой пан. Внакладе не останешься.

Едва расставшись с Сапегой, князь Василий поспешил в покои Елены.

Государыня–матушка, ты повремени идти в Верхний замок. Там всё нечисто. А ежели нужно будет тебе подняться туда, то дворецкий Дмитрий придёт за тобой. Урона чести твоей не хотим, матушка.

   — Кто посягает на мою честь? — спросила Елена.