Готамерон. Часть I (СИ)

— Дочка, остановись! Подумай о матери! Она этого не переживет! — воскликнул Орвальд, удивившись предательски дрогнувшему голосу.

— Забавно, что ты вспомнил о ней только теперь. Не слишком ли поздно, папочка? И хватит меня дочкой называть. Я давно уже не ребенок.

Развернув жеребца, рыжеволосая дрянь поскакала прямо в толпу. Крестьяне и наемники бросились врассыпную. Конь промчался мимо, чудом никого не задев.

— Ты ребенок вдвойне, если так говоришь, — шепотом произнес Орвальд, наблюдая за всадницей, несущейся галопом меж полей.

— Не беспокойтесь, ваша милость. Мы вышлем погоню, — заверил Джагинс, жестом подозвав нескольких наемников из толпы. — Вернем ее в целости.

Опомнившись, Орвальд взял себя в руки. Следовало немедля отдать приказ, но голос внутри, тот самый, который часто звучал в подвале, нашептывал обратное. Прямо сейчас видеть дочь он не хотел.

Чем дольше Орвальд об этом думал, тем явственнее стал сознавать, что не хочет видеть ее вообще. Постепенно он понял, что произошло, и, с присущей дельцу его ранга дальновидностью, попытался извлечь из трагедии выгоду.

— Пусть отчаливает, — наконец заключил он, чем немало удивил мажордома. — Большому кораблю и океан что лужа.

— Как же так, ваша милость? Этот хрупкий кораблик поплыл на север, — деликатно поправил Джагинс. — Не каждый мужчина способен там выжить. Даже Грог не смог, а уж он-то был мастер меча.

— Значит, Нисмасс ей в помощь. Я не могу вечно оберегать эту занозу. Если мерзавке так дорог мертвый наемник, пусть присоединяется к нему.

Дождавшись пока жеребец с всадницей скроется среди пшеницы, Орвальд помолился одновременно за здравие и упокой строптивой дочери и вернулся в дом. В подвале еще оставалось незаконченное дело.

3-й месяц весны, 21–22 день, Вергин

Гримбальд вернулся в лагерь к полудню. Солнце в это время уже превратилось в беспощадное чудовище, испепелявшее остров огненными лучами. Жара крепла. В лощине витал тяжелый запах жженой хвои. В еловой роще под нависшей скалой было немногим прохладнее. Большинство охотников разошлись по лесам. Остальные лежали в хижинах или сидели в таверне у Гриффина. В лагере он встретил только одного вольного стрелка. По счастливой случайности им оказался старина Никлас.

Заметив парня, охотник расправил широкие плечи и заулыбался. Из одежды на нем была одна лишь холщевая сорочка, напоминавшая покаянное рубище. При себе стрелок держал точильный камень и нож. Гримбальд был не в духе, и долго беседовать со стариком не собирался. Подойдя к охотнику, он без слов вручил тому абордажную саблю. Никлас изумленно ахнул, вцепившись в любимое оружие.

— Святой Хильгер! Глазам своим не верю! Есть еще в мире справедливость. Их нашли, да?

— Нашли и почти всех перебили, — солгал Гримбальд. — Очередной караван оказался им не по зубам.

— Черт возьми, за это стоит выпить! Будешь?

Гримбальд отказался, решив не топить горе в вине. Никлас тем временем удалился в хижину, откуда вернулся с деревянной бутылью. Сделав пару глотков, бывалый охотник замер. Гримбальд догадался, куда тот смотрит. Сейчас он был похож на дикаря. Взгляд пустой, как у загулявшего моряка. Под глазами темнели круги. Длинные волосы, слипшиеся от пота, свисали с макушки, делая голову похожей на сноп болотной травы. К тому же он ничего не ел со вчерашнего вечера и плохо спал.

— Что случилось, парень? — забеспокоился охотник, сведя густые брови. — Таким я тебя давно не видел. Обидел кто или жизнь лягнула?

— Лягнула. Еще как, — пробормотал он, поднимая на собеседника слезящиеся глаза. — Вчера ночью я убил двоих. Это были бандиты. Оба пытались расправиться со мной. Пришлось пустить в ход лук.

Никлас застыл с бутылкой у выбритого подбородка, некоторое время пристально за ним наблюдая. Гримбальд тем временем заглянул в хижину, проверив, нет ли там отца. Все чего он сейчас хотел — завалиться на лежанку и уснуть.

— Если все и впрямь так было, то не вздумай себя винить, — раздался за спиной твердый голос охотника. — Защищать себя — первый долг человека, особенно если он живет в глуши.

— Я убил их рядом с городом.

— Не важно. Гримбальд, в нашем мире сложно прожить с чистыми руками. Ты слишком добрый парень, чтобы это понять, но, может, однажды до тебя дойдет. Каждый сам за себя. Только так можно выжить.

— Ладно. Только отцу не говори. Он во мне до конца дней слугу Ниргала видеть будет.

Никлас кивнул, и от Гримбальда не ускользнуло то, как исказились черты его лица, когда речь зашла о Кэрке. Старый охотник в этот миг словно лимон проглотил. Понятно, что очередной скандал по соседству ему тоже был не нужен.

— Зачем же ты мне рассказал? Мог бы просто соврать.

— Ты хороший человек, Никлас, и мне не хочется тебя обманывать, — честно признался Гримбальд, чувствуя, как тяжелеют веки. — Веришь ли, мне стало намного легче. Сегодня вечером пойду к мастеру Тамадану на исповедь.

— Нисмант не решит твои проблемы. — Охотник многозначительно потряс бутылкой. — Эликсир забвения — лучший врачеватель душ.

— Откуда знаешь? Тоже кого-то убил?