Готамерон. Часть I (СИ)

— Так и знал, что мы идем сюда, — проворчал пастух, постукивая веткой по мозолистой ладони. — С каких это пор ты так осмелел? На фермах много чего рассказывают об этом месте.

— Кроме того, что там полно грибных мест? — не оборачиваясь, ответил Оливер.

— Да, место поганое, — согласилась она, осматривая узорчатую ограду, тянувшуюся между колоннами. — Прошлой осенью тут пропало несколько крестьян с пастбищ. Потом нашли одного. Всего седого, со штанами, полными навоза.

— Скажешь тоже, — почти шепотом произнес Павел, вцепившись в посох. — Что могло его так напугать?

Глянув на тощего паренька, Анабель не ответила. Приятель Шанти был не из числа храбрецов. Большую часть времени этот городской сосунок молчал как рыба, а когда его о чем-то спрашивали лишь угукал да кивал.

— Я помню бедолагу. Его звали Брэтт. Он был одним из наших пастушат, — вглядываясь в дебри за оградой, ответил Альбрехт. — Совсем обезумел, мальчишка. Полгода бормотал о каком-то рыцаре, а к зиме повесился.

Пронзительный скрип вынудил его умолкнуть. Оливер потянул за ржавую створу, распахнув ворота шире. Миранда тотчас проскочила внутрь и, запрыгнув на надгробную плиту, дождалась пока войдут остальные. У Анабель, глядя на это, сложилось нехорошее впечатление, будто дочь ведьмы хочет попасть туда больше чем они.

— О каком еще рыцаре? — послышался настороженный голос Шанти.

— Это место заброшено уже четырнадцать лет, — пояснила Анабель, наблюдая за действиями Миранды. — Последним здесь должны были хоронить старого барона, но сын почему-то решил закрыть кладбище и выстроил новую крипту в горах. С тех пор по ночам крестьяне стали видеть в этом лесу блуждающие огоньки и сулу, а потом и нежить стала вылезать. Все как обычно.

— Ну а рыцарь тут причем? — с нетерпением переспросил Шанти.

— Рыцарь стал появляться позже. Несколько раз его видели слонявшимся меж надгробий, а один раз даже на холмах. Он как будто искал кого-то…

— Выдумки все это. Увидели скелет в броне и приняли за рыцаря, — на ходу пояснил Оливер. — Семья Лендлорда здесь уже больше века живет. Наемники говорят, что никто из его предков по-настоящему не воевал. Откуда взяться воину?

— Наемники лгут или ничего не знают, — предположил Альбрехт. — А может кто-то завещал, чтобы его похоронили в доспехах. У богачей много причуд. Один Болдер чего стоит. Я слышал, этот ублюдок любил палить по крестьянам из лука.

Анабель подняла взор к небу, осмотрев непроницаемый слой листвы над головой. Вдали от ограды свет солнца потерял силу. Шелестевшие сверху кроны лиственниц мешали сумраку рассеяться. Тесной кучкой они продолжали двигаться вперед, приминая траву меж надгробий и рыхлых холмиков. Внизу проступали очертания мощеной тропинки, ведущей к центру некрополя. Под ногами глухо хрустели ветки и иногда кости. Изредка где-то неподалеку разражалась карканьем ворона. Покрытые шапками мха надгробья торчали отовсюду. На некоторых были видны имена и даже эпитафии. Иногда попадались ржавые ограды, раздавленные упавшими деревьями. Здесь были похоронены в основном крестьяне. От старосты она слышала, что их трупы начали свозить сюда со времен первой колонизации, а это было четыре столетия назад. Кто знает, во что они могли превратиться под землей. Возможно, некоторые из них и не истлели вовсе, по воле Ниргала сохранив жилы на костях.

— Почему мертвецы оживают? — шепотом спросил Павел, заметив вместо насыпей на местах захоронений поросшие бурьяном ямы.

— Потому что такова воля Ниргала, — с улыбкой произнес Оливер.

На самом деле никто не знал, каким путем мертвое тело превращается в кровожадный каркас, атакующий все, что движется. Даже на новых кладбищах из земли порой вылезали кости. На древних же захоронениях, вроде этого, их была тьма тьмущая.

— Жизнь и смерть — часть нашего мира, но есть и нечто посередине. Мы называем это нежитью.

Миранда в этот миг подняла голову и внимательно на него посмотрела.

— Нисманты считают, что после смерти человек получает право выбора — остаться там навсегда, переродиться или вернуться обратно. Возвращаются, как правило, отбросы, привязанные к чему-то материальному. Такая жизнь становится их проклятием. Иногда люди при жизни обращаются в нежить, но это уже заслуга некромантов. Просто так человек не может променять жизнь на смерть и при этом удержать в теле божественную искру.

— Все! Хватит кудахтать, — прогремел Альбрехт, отделившись от группы. — Лучше разобьемся на пары и обыщем кладбище. Только мне кажется, что ничего мы здесь не найдем. На такие могилы кладут одно барахло: старые монеты, ржавые серпы или посуду.

— На могилы крестьян — да, — согласился Оливер, раздвигая копьем опустившиеся к земле ветви. — Только мы не будем обчищать бедняков.