Готамерон. Часть I (СИ)

Ополченец покривился, от чего ожег на правой щеке медленно подполз к нижнему веку. Сорвав шлем, он сбросил на лоб копну светлых волос и вытер вспотевшее лицо рукавом стеганки.

— Старый ублюдок, — процедил сквозь зубы Арвин, ударив кулаком по металлической тулье. — Этот скряга тот еще выродок. Даже нас к Ниргалу на рога посылает. Как ты у него полтора года продержался, в толк не возьму.

Вспомнив надменное лицо арендатора этим утром, Бунт хотел было поддержать сержанта, выдав порцию оскорблений в сторону старика, но совладал с собой и спросил:

— А что вы здесь делаете, да еще в такой час?

— Мы едем собирать налог.

— Но ведь сейчас…. — начал было Бунт, но лопоухий ополченец справа от Арвина его перебил.

— А ты думаешь, фермеры нам все сразу платят? Мы едем выбивать налог.

— Да. Вместе с дерьмом из одного горбатого говнюка, — прогремел громила-ополченец с арбалетом за плечами, и указал пальцем на северный край долины.

Кряжистого стрелка Бунт хорошо знал. Ренвику было за сорок и молодость свою он провел среди сброда в лесах на материке. Восемь лет назад он попал на Миркхолд в кандалах, и некоторое время работал на риклиевых копях, после чего комендантом Пайнрута был рекомендован в город, в качестве городского стражника. Как и любой арестант, громила за словами не следил, и Ниргала поминал чаще, чем родного отца.

Лопоухого стража, сообщившего о грядущей взбучке, Бунт не знал. О том, что юный ополченец северянин и что его зовут Иверинг, Арвин шепнул ему в пути, когда они галопом мчались меж полей.

Держась за приятеля, Бунт про себя не переставал благодарить Нисмасса за ниспосланную помощь. Добряк-сержант согласился подвезти его до фермы горбатого Барда, которая находилась как раз в пяти милях от надела Фридриха. Сейчас, покрывая милю за милей, он понял, что своим шагом смог бы добраться до северного края долины только к середине ночи. Да, это была большая удача, и вместе с тем появилось предчувствие чего-то недоброго, словно впереди поджидала какая-то опасность. Списав все страхи на тяжелый день и слова Ренвика, он стал смотреть на поля и вскоре очутился у Барда.

Солнце в это время подползло к вершинам гор. Краски в небе продолжали густеть. Тени от криворуких чучел на огородах выросли в три раза. На крыше закаркала ворона. Ополченцы повели лошадей к двухэтажному фахверковому дому, где поселился горбатый фермер. Бунт держался в стороне и с удивлением смотрел по сторонам. Двор, состоявший из восьми домов и десятка амбаров, напоминал кладбище. Вокруг не было ни души. Дальше за линией амбаров темнел лес, в котором, как и в любом другом, жили дикие звери; но опасным его мог назвать разве что ребенок или безоружный крестьянин.

— Бард, открывай именем губернатора! — прогремел Ренвик, забарабанив в дверь массивным кулаком.

Иверинг и Арвин держали лошадей. Оба тоже смотрели по сторонам в недоумении. Обычно в это время на огородах все еще работали крестьяне. Опустевшая ферма могла означать лишь одно.

— Неужели опять бандиты? — шепотом спросил сержанта Иверинг.

Бунт с тревогой поглядел на опушку, озаренную предзакатными лучами. Если ферму и впрямь ограбили головорезы, то укрыться они могли только там. В следующий миг за дверью раздалась возня. Громыхнул засов. Наружу вышел горбатый старик в коричневой куртке и без лишних слов вручил Ренвику мошну с деньгами. На морщинистом лице Барда читалось презрение, вперемешку с раздражением. Бунт, глядя на это, вздохнул свободнее. Беспокойство на закате одолевало не только его. Люди по всему миру запирались в домах и разжигали очаг, дожидаясь часа, когда Нисмасс уступит Гамелан своему брату — темному богу Ниргалу. Оставаться во мраке один на один с его приспешниками не хотел никто.

— Где твои батраки? — спросил Арвин, быстро пересчитывая монеты. — Скряга вроде тебя ранний отдых людям не даст.

Бард махнул дрожащей рукой в сторону дальней опушки и пробормотал что-то о нападении стаи волков на ферму соседа. Всех дюжих лесорубов и крестьян, способных держать вилы, он отправил туда, а остальным велел запереться в домах. Бунт, услышав это, посмотрел на ставни соседнего дома, за которым мелькнуло чье-то лицо. Действительно, на фермах такое случалось постоянно. В долинах лютовали волки и землегрызы, на высокогорных пастбищах — снорлинги. Покрытые зеленой чешуей остромордые ящеры десятками спускались с гор, чтобы полакомиться овцами и незадачливыми пастухами. В прошлом году он сам три дня прятался от этих рептилий на деревянной вышке возле Змеиного витка, и едва не умер с голоду, дожидаясь помощи. Тут старик заговорил громче и добавил ворчливым голосом, что на своей земле не потерпит чужаков, будь они даже гамеланцами.

— Для таких есть приют на Южном озере, возле виноградников Торгрима. Нечего им тут шляться!

Внутри у Бунта похолодело. Он и думать забыл о зловещем незнакомце и трех рыцарях. Каким образом они смогли уйти так далеко без лошадей?! Он проспал на той террасе несколько часов, а затем галопом мчался по полям. За это время странники могли отойти от таверны миль на восемь, не больше.