Готическая коллекция

— Простым куском арматуры. — Катюшин нагнулся и наконец-то собрал с пола окурки и поднял пепельницу. — Обычная увесистая железка. Таких у дороги полно валяется. Нет, в этой чертовой луже все дно обшарить надо. Там наверняка и недостающий голеностоп… В иле где-нибудь, в тине… — Черт! — Он снова заехал кулаком по подоконнику. — Вот черт!

— Почему ты мне сразу обо всем не рассказал, Клим? — спросила Катя. — Сразу же после убийства Преториус?

— Да потому что… Потому что языком трепать не хотелось, раз я мразь эту нашу до сих пор не вычислил, не поймал. И что я бы стал тебе говорить? В заблуждение вводить, пугать? Ведь все равно это совершенно разные вещи — эти наши художества с расчлененкой и убийство на пляже.

— Ты очень быстро все для себя решаешь, Клим, — ответила Катя. — Слишком категорично. Расскажи мне подробнее об этих девушках.

— Ну что подробнее? Нефедова пропала в середине марта. Сначала о ней не особенно беспокоились. Даже мать не сразу хватилась. Отца-то у них нет. Мать решила, что дочь уехала к парню своему — он тут в армии служит, пограничник. Нефедова самостоятельной была в этих вопросах, перед матерью не особенно-то отчитывалась. Школу сразу после восьмилетки бросила, учиться дальше не пошла, работала у нас на причале продавщицей в коммерческой палатке. Она и раньше, бывало, к парню своему уезжала, так что мать хватилась ее лишь через неделю. А потом тело ее на берегу нашли. В таком же вот виде — со вскрытой брюшной полостью, с отчлененными по колено ногами, с изуродованными половыми органами. Вторая девочка, Вика Охрименко, пропала второго мая, то есть примерно через полтора месяца. Вроде собралась утром ехать на автобусе в Зеленоградск на вещевой рынок.

Тут у нас все по выходным туда за шмотками таскаются. Поляки рынок-то держат. И обратно Охрименко уже не вернулась. Мать ее ночью ко мне с отцом прибежали — нет дочери. Вика-то была серьезной девочкой, не шалавой, как Нефедова, училась хорошо, спортом активно занималась, кружок, что Линк организовал, охотно посещала с подружками. Так что уехать, сбежать вот так просто из дома от родителей она не могла. Искать мы ее сразу начали, всех на ноги подняли. Только вот до сих пор не нашли. Даже тела. Даже несмотря на все наши усилия, не установлено точно — уехала ли она в то утро на ярмарку автобусом восемь пятнадцать или нет. По выходным этот рейс целая орда штурмует, никто из пассажиров в такой давке ничего не запомнил. Ну а Пунцова пропала три недели назад. Искали мы и ее. Думали одно, а надеялись в душе все-таки на лучшее: может, уехала, жива. Она с матерью жила, как и Нефедова, без отца. Конфликтовали они постоянно. Мать у нее женщина взбалмошная, живет челночной торговлей, попивает. Они прежде в Риге жили, отец Светланы — моряк, служил в торговом флоте, в рейсы уходил. А мать сошлась с каким-то художником, у него тут дачка была на косе, они сюда и перебрались, да и спились тут вконец оба. Художник вернулся к семье, ну и… В общем, неблагополучная семья была у Пунцовой. Она приятелям не раз говорила, что к отцу уедет. Он сейчас в Питере. Мы туда телефонограмму сразу отбили, но отец ответил, что Света не приезжала.

— А тех ребят, что ты допрашивал, и девочку такую бритую, Риту… Это как раз о Пунцовой у вас речь шла? — спросила Катя.

Катюшин кивнул, забрал у нее копию протокола.

— Понимаешь, работать тут просто зарез, — сказал он с отчаянием, — начальник вон звонит, разоряется: где агентурные данные, информация… Черт, ну какая в деревне, а ведь тут у нас ей-богу же деревня, ну какая тут, к черту, агентура?! Все друг друга знают, все соседи, сваты-приятели. Живут тут все на одном торчке.

И все свои люди. И вроде бы хорошие люди, просто отличные. И все вроде ничего, понимаешь? Я тут за то время, пока работаю, всех узнал: ну прямо свой в доску народ. И знать это, и одновременно знать, что кто-то из этих самых своих в доску мужиков, товарищей, соседей твоих такое вот способен с молодой девчонкой сотворить… И на приезжих ведь не спишешь это, нет. Нефедова в середине марта пропала. Никого тут у нас в это время нет — ни отдыхающих, ни экскурсантов, ни поисковиков из военно-исторических отрядов, ни рыбачков вроде твоего мужа… Нет никого — одни свои: дядя Петя, дядя Костя, дядя Саша, дед Семен, Илья вот, Юлька, жена его, Сидоровы, Петровы, Тишкины… И девчушек этих все в округе знали.

Нефедова на причале торговала, там народ каждый день с утра до ночи в путину тусуется. Я у нее вместе с Дергачевым Ванькой сколько раз пиво покупал! Вика Охрименко в легкоатлетической секции занималась — каждое утро по шоссе трусцой бегала, мы еще хвалили — молодец девчонка! Кружок вот у Линка посещала вместе с подружками. И у Авдеевых дочка вместе с ней туда ходила, и у Круговых, и у Мищенко Федора из нашего ДПС. А Пунцова…

— Пунцова посещала гараж Медовниковых, как и ее приятели, машину смотрела, — сказала Катя. — Да?

И потом, я и про Линка в тот раз что-то слыхала…