Готическая коллекция

И в ответе ее между двумя этими фразами была крохотная, но красноречивая пауза, на которую никто не обратил внимания, кроме Кати.

— А вы… Вас как зовут? А то ехали вместе, говорили, а я даже имени вашего не знаю?

— Сергей. Сережа. — Щеки Мещерского покрылись румянцем. Он смутился.

— Ну, мы все просто немножко растерялись, Сережа, — мягко сказала Марта, глянув на Линка. — Здесь такое случается. Иногда.

— Надо посоветоваться. Срочно, — шепнул Катюшин Кате, проходя мимо нее к двери. — Я к Крикунновым, потом в опорный. Сможешь туда подойти где-нибудь минут через сорок?

Глава 23 БЛЕДНАЯ РЕАКЦИЯ

К опорному пункту Катя подошла даже раньше. Оставив Линка, Дергачева и Марту в церкви, они втроем решили возвращаться в гостиницу. Настроение резко упало. Кравченко притворно жаловался на изжогу.

Мещерский хмурился. Он явно о чем-то думал, но с Катей не заговаривал. Возле почты все невольно замедлили шаг. Кругом на обычно пустой и тихой центральной площади Морского шумел, галдел, торговал рынок. Увидеть такое количество народа было даже как-то чудно. Но оказалось, это местная традиция в конце июля — рыбная ярмарка.

— И не надо удочки забрасывать трудиться, — заметила Катя, кивая на ящики со свежей рыбой, громоздившиеся возле грузовиков «Газелей». — Вот что, я в треске этой вашей мало что смыслю, а вы — рыбаки со стажем. Вот и идите, купите что-нибудь к ужину. Юлии отдадим, попросим приготовить.

— А сама-то куда же ты? — спросил Мещерский.

— А я.., куплю груш. И вот что, мы тут в такой толпе потеряться можем. Так что вы меня не ждите, идите прямо в гостиницу.

Катя собралась их оставить, повернулась и услыхала, как за ее спиной Мещерский буркнул:

— Как же, груш, держи, Катюша, карман. Думает, мы не знаем, глухие совсем, как пробки. Чао участковому! Вадька, ну а ты-то что опять молчишь?

— Брось, — ответил Кравченко, — тут дела серьезные. Кать, слышь? Мы тебя вон там подождем, — и он веско кивнул на белые зонтики тентов летней пивнушки напротив почты.

Катя подумала, что иногда Драгоценный В.А. ведет себя так, что им как мужем и спутником жизни можно просто гордиться. Правда, это бывает нечасто, исключительно при норд-норд-весте.

Катюшин был уже у себя. Царил за столом над грудой рапортов и бланков. Возился с пробкой фанты — крепкая попалась. Крутанул, сорвал, плеснул газировки в стоявшую на столе огромную керамическую кружку, до боли похожую на детский горшок, кокетливо украшенный зодиакальным знаком Льва.

— Глотни-ка, вода из холодильника, — он, как бармен, пустил кружку по столу прямо к Кате, а сам жадно присосался к бутылке. — Уф, хорошо… А то во рту пересохло. Ну все. Дома Крикунцова. Я прямо от них.

— С девочкой говорил? — спросила Катя.

— Не-а, бабка там как цербер, не пустила меня к ней. Мол, прибежала наша Маша с улицы и ревет в три ручья. Я Марье Петровне, ну, бабке-то ее, не стал ничего говорить. Сказал — шел, мол, мимо, гляжу — пацаны Машку дразнят, до истерики довели. Ну, я и зашел с тем, чтобы спросить у нее фамилии хулиганов.

Не очень складно, конечно, соврал. Она и своего-то имени порой не помнит, не то что чужие, ну короче…

Марья Петровна мне: «Ни-ни, сейчас ее не тревожь, я ее только успокоила, таблеток дала. Не волнуй мне ее, потом». Ну я сказал, что вечером к ним загляну.

— А ты предупредил ее, чтобы она девочку никуда не отпускала одну?

Катюшин рассеянно сказал «угу» и снова глотнул фанты.

— Ты, Клим, как-то бледно реагируешь на все это, — заметила Катя недовольно.

— На что? На то, что Крикунцова при всех в твоего мужа пальцем ткнула, что он тут у нас кого-то уже зарезать успел? — хмыкнул Катюшин.

— Она на Дергачева в этот момент смотрела. Он и сам сказал. И я видела, она смотрела…

— Ну куда она смотрела?

— Не знаю, в ту сторону куда-то. — Голос Кати звучал неуверенно.

— Нет уж, дудки. На твоего она так отреагировала.

Здоровый он у тебя, как шкаф. И где только такие в Москве водятся? Там вроде, по телику показывают, все больше хилые какие-то, лысые, очкарики-политики… Эх, надо было бы мне допросить его. Снова.

И лично.

— Как Чайкина?

Катюшин посмотрел на Катю. Вдохнул. Глотнул фанты. И сказал совсем уже другим, мирным, тоном:

— Отчего, спрашиваешь, на показания эти я бледно реагирую?.. Эх, Катенька, да за свидетеля, реального дельного свидетеля в таком деле я б луну с неба достал и отдал. Все равно чужая вещь. Только Маня Крикунцова в этом деле нам не свидетель. Вот так.

— Но почему? Она действительно больная, но даже у сумасшедших бывают минуты просветления, и в каждой фантазии можно найти…

— Да было уже все это, — отмахнулся Катюшин. — Думаешь, не было? Было. Кричали раз двадцать: волк, волк! А никакого волка. Сколько раз она тут у нас шорох наводила. Все ей что-то чудится: то в пруду кто-то тонет. Она, мол, видела, как Водяной при ней кого-то на дно утащил. То верещит, что лодка в море опрокинулась, то кораблю кранты, тонет. Ну, это как раз тогда было, когда «Титаник» тут у нас по кабельному крутили. И каждый раз ничего. Ну, глюки, что поделаешь? Больная она, да к тому же, сдается мне, еще и просто обожает это дело.