Готика Белого Отребья. Вторая часть. Возвращение

Он решил, что его братья, должно быть, вернулись с прогулки, и эта перспектива сильно взволновала его. Он достал еще пива из прохладной воды и выпалил:

- Эй, ребята, вы охренеете, когда увидите что я сделал с одной из сосок Клайда! - но затем его энтузиазм поутих, ибо отражение его гостя в бурлящем потоке отнюдь не походило ни на одного из его братьев, и внезапное зловоние подступило и заткнуло ему рот: зловоние, похожее на грязную сифилитичную задницу бездомного или, ну, в общем, не хочу заморачиваться и выдумывать всякое, смрад был в разы хуже, на самом деле эта вонь была такой густой, что у Горация защипало в глазах. Затем он обернулся, чтобы увидеть её источник.

За те несколько секунд осознания, что ему оставались, он понял, что столкнулся с ужасающей местной легендой, столкнулся с ней во плоти.

Конечно, он никогда не верил в эти истории. Монстров на самом деле не существовало. Они были просто вещами, которые родители придумали, чтобы пугать своих заноз в заднице – детей. Но теперь это убеждение было в высшей степени сведено на нет, ибо несуществующие монстры не воняли, как дно мусоровоза в разгар лета, и несуществующие монстры не хватали больших 350-фунтовых деревенщин за пояс, не поднимали их в воздух, не крутили, а затем не стаскивали с них штаны, и все это одним быстрым и контролируемым движением.

У Горация захрустели рёбра, как сломанные ветки, когда он приземлился на землю, брошенный легендой-во-плоти, этим восьмифутовым чудовищем с головой размером с унитаз, желтой, покрытой коричневыми пятнами липкой кожей и футовым куском вонючего мяса, болтающимся в паху над парой яичек размером с флоридский авокадо, а не с калифорнийский поменьше. Огромная рука, которая никоим образом не была человеческой, потянулась вниз и - бац! - оторвала Горацию член с яйцами, а потом Гораций потерял сознание и обмочился через уретру, больше не соединенную с пенисом.

Увы, бедный Гораций получил свой последний «кончун», находясь без сознания. Он не кричал, не визжал и не вопил от невыразимой боли; на самом деле нападение произошло так быстро, что нервная система Горация практически отключилась от шока. Если какие-то связные мысли и занимали его сейчас, то это были просто мысли о поспешной смерти. Как он может жить без гениталий? Ни тебе секса, ни тебе дрочки, даже козу теперь не трахнешь. Зачем вообще жить?

Во всяком случае, Горацию не пришлось беспокоиться о том, чтобы прожить еще полминуты, потому что Толстолоб плюнул на большой палец своей правой руки (который был размером примерно с одну из тех восьми унций печенки Оскара Мейера, которые можно купить в продуктовых магазинах), и в мгновение ока этот чудовищный палец исчез в прямой кишке Горация, и через эту новую связь Гораций был поднят с земли, из паха брызнула кровь, а затем левая рука Толстолоба схватила его за челюсть, и то, что произошло потом, было довольно круто.

Видите ли, большой палец монстра в заднице Горация эффективно запечатал это знаменитое выделительное отверстие, и теперь рот монстра присосался ко рту Горация, а затем — вы догадались — выдохнул долго и тяжело в тело Горация. После еще нескольких выдохов живот толстого деревенщины раздулся, пока не стал похож на брюхо Олдернейской коровы, которая умерла в поле, и чье брюхо раздулось до гигантских размеров от гнилостного газа.

Зрелище оказалось впечатляющим, и еще более впечатляющим оно стало, когда Толстолоб выпустил еще один выдох в ошеломленный рот Горация, и его живот разорвался с громким треском! И я даже не могу описать природу того, что выбросилось из мясистой ренты, кроме как сказать, что это было захватывающее.

Ну, вот вам и Сказка о противогазе.

Толстолоб вытащил из воды банку пива, и сразу же понял, что это (только потому, что он был деформированным гибридом, не означало, что он был тупым) и открыл её с небольшим «пссст!» Он видел, как толстый деревенщина пил из такой же банки, поэтому Толстолоб решил сделать то же самое. Он засосал все содержимое банки в рот, готовясь проглотить, но, попробовав пиво, выплюнул его и поморщился. Вкус был настолько ужасным, что ему пришлось обсосать дерьмо с большого пальца, чтобы избавиться от этого дрянного привкуса во рту.

«Если Толстолоб на самом деле существует, - думал писатель, - а я полагаю, что это так, потому что я видел его, тогда... где же он?» Он размышлял об этом, стоя на крыльце дома Крафтера и смотря вниз с холма в густой лес. Вот где он должен быть. В лесу.

Эта задумчивая задержка перехода была отчасти вызвана кратким перерывом, во время которого Дон вернулась в сверкающий белизной Эль-Камино после некоторого дальнейшего разговора о двери.

Она резко нахмурилась, услышав его хвастливое утверждение.

- У тебя есть ключ от гребаного дома Крафтера?

Ухмылка писателя сохранила свою напряженность.