Готланд Эрманариха: остроготы в Восточной Европе на рубеже Древности и Средневековья

Иранское начало в древнейших этнонимах с корнем «рос» предполагал и В.В. Седов, правда, без какой-либо особой аргументации[1514]. Судя по всему, он исходил из своего этнического определения черняховцев как антов, при этом считал последних изначально ираноязычным населением[1515]. Позже он несколько изменил свою точку зрения, допуская вслед за О.Н. Трубачевым возможность происхождения интересующего нас этнонима из индоарийских языков[1516]. Иранскую принадлежность имен трех росомонов Сунильды, Сара и Аммия попытался доказать и А.Н. Карсанов [1517]. Против иранских корней в названии «Руси» и в этнонимах «роксоланы» и «росомоны» вполне определенно высказался лингвист О.Н. Трубачев. Он показал, что осетинское рухс в языках capматов и аланов звучало бы как раухшна. Поэтому названия с основой русь/рос отсюда объяснить нельзя[1518]. А.Г. Кузьмин в поисках истоков Руси не обделил вниманием росомонов, которых он считал остатками иранских племен Северного Причерноморья[1519]. По его мнению, они вновь выходят на арену истории во время правления готского короля Эрманариха под именем росомонов, а также упоминаемых тем же автором рогов/ругов. В полемике с немецкими учеными исследователь подчеркнул, что само название этого племени и имена трех его представителей свидетельствуют о реальности существования росомонов. Правда, он локализовал их весьма противоречиво: то где-то на Тамани, по соседству с синдами и меотами, то предлагал искать их в рамках Черняховской культуры на Украине[1520]. Вполне вероятно, что после падения Остроготского королевства они остались в Причерноморье. А.Г. Кузьмин допускал возвышение уцелевших росомонов Крыма и Тамани в эпоху Раннего Средневековья, что, на его взгляд и привело к распространению этого этнонима на другие племена в форме «Росия и «росы»[1521]. В очередной раз этот исследователь попытался связать росомонов с «Русью» наших летописей, основываясь на сходстве обычаев славянской руси-полян и таких племен, как аланы и скифы. По поводу последнего аргумента следует заметить, что, к сожалению, наш единственный источник Иордан не сообщает ничего конкретного об образе жизни росомонов, а в обычаях полян, с одной стороны, и ранних кочевников, тех же алан Аммиана Марцеллина, с другой, обнаруживается больше различий, чем сходства.

Последний вариант «роксоланской гипотезы» можно найти в книге Е.С. Галкиной[1522]. В основных чертах она повторяет наработки предшественников, исходивших из иранской этимологии имени росомонов. Исследовательница полагает, что североиранская принадлежность росомонов более вероятна и связывает их потомков с т.н. причерноморскими «русами» Подонья — Приазовья, которые были известны раннесредневековым арабским авторам в форме ар-рус. Однако основанием для заключения об ираноязычии последних служит лишь предположение А.П. Новосельцева[1523], да их созвучие с названием северо-кавказского племени Рухсас, возводимого некоторыми историками к древним роксоланам Северного Причерноморья[1524]. По мнению Е.С..Галкиной, именно они стали основным этносом в формировании Русского каганата VIII—IX вв. в лесостепном междуречье Дона и Донца. Отметим, что концептуально точка зрения Е.С. Галкиной восходит к идеям Д.Т. Березовца, Д.Л. Талиса, О.Н. Трубачева о Причерноморской или Приазовской Руси, в которой якобы определяющую роль играл старый иранский (или индоарийский) этнический элемент.