Готские письма

– Вовсе нет. Во-первых, Стрелков продолжает работать в одной из своих наиболее полезных функций: вдохновляет тех, кто оказывает военную и гуманитарную помощь Новороссии: и частных лиц, и официальные инстанции. Причём по отношению к последним это выглядит даже как некий шантаж. Например, совсем недавно Стрелков публично заявил о том, что украинская армия готовит решающий штурм Донецка и без помощи «северян» ополченцам не выстоять. После этого совсем никак не помочь было невозможно: падёт Донецк, и собственные граждане заклюют, всегда будут помнить: «А ведь Игорь Иванович предупреждал!» Во-вторых, Стрелков остаётся в стратегическом резерве духовной войны. Он, как Иван Бодхидхарма, всегда может выдвинуться с юга, из Крыма. Или, как Тайный Узбек, – уже здесь. Он также Человек из Кемерова: когда небо рухнет на землю, перестанет расти трава, он придёт и молча исправит всё. Оказалось, что все персонажи такого рода, о которых пел и поёт наш сказитель Борис Гребенщиков, – это он, Игорь Иванович Стрелков.

За окном начинало темнеть. Осенью в Петербурге темнеет рано. Когда на улице темнеет, в своём кабинете, в квартире режиссёра четырёх фильмов про вампиров и чёрную магию, я чувствую себя неуютно. Чёрт знает почему. Но холодок идёт по коже. И лица на картинах становятся словно живее, чем днём. И старинные часы каждые полчаса бьют как-то зловеще. Я старался работать в кабинете только днём, до того, как сгустятся сумерки. Профессор заметил моё беспокойство и стал завершать свои речи.

– Главное, что мы должны понять о Стрелкове, – это не личность Стрелкова, которая может, есть, может, была, а может, нет и не было никогда, которая может быть собирательным образом или вымышленной полностью или частично, главное – те идеи и символы, которые стоят за Стрелковым и, как оказалось, работают.

– Что же это за идеи и символы?

– Мы ещё сами не разобрались.

Я заметил, что профессор иногда говорит «я», а иногда «мы», и непонятно, кого он имеет в виду. Может, у них, «независимых антропологов», есть своя организация?

– Вы не думайте, что когда я говорю про Стрелкова, что он – вымышленный персонаж, то я как-то неуважительно к нему отношусь или принижаю его значение.

– Хорошо. Я не буду так думать.

– Я ведь учёный. Мне как раз и интересны фигуры, которые оказываются так велики масштабом, что не могут быть ничем иным, кроме мифа. В таких персонажах ключ к национальному сознанию. А все эти «реальные исторические личности», они зачастую совершенно бесполезны для антропологии. Так что «собирательный образ» – это в устах антрополога высший комплимент.

– Понятно.

Я опять вспомнил Герасимова с его неандертальцем. Весьма возможно, что черепные кости, по которым Герасимов реконструировал голову древнего человека, были фрагментами не одного, а нескольких черепов. Значит, неандерталец Герасимова получился действительно как «собирательный образ».

– По поводу идей – вот, например, Крым. Как известно, Игорь Стрелков любитель Белого движения и реконструктор событий Гражданской войны в России, той, что шла между Белой и Красной армиями. Крым был последним оплотом белых. Напрашивается символика: где всё закончилось, оттуда всё и начнётся заново. Вернётся. Когда-то от крымских берегов отходили корабли с последними белыми офицерами. А теперь эти белые офицеры словно бы возвращаются из небытия, словно вышли из глубин Чёрного моря и вернули себе своё. И пошли дальше, на север. Ведь некоторые корабли, которые вышли тогда из Крыма, они не дошли до Турции.

– Это, наверное, вымысел. Легенда.

– Конечно, легенда. Только легенды и интересны в истории. Только они и отражают, пусть и некоторым волшебным образом, суть происходящих событий. А хроники событий – они бесполезны.

Мне стало так интересно, что я забыл про свои сумеречные страхи.

– А что за легенда в таком случае?

– Вы же понимаете, во время эвакуации было много неразберихи. Не всегда можно понять, кто грузился, на какое судно грузился, когда отплывал и куда приплыл. Некоторые солдаты, офицеры и даже целые подразделения, предназначенные к эвакуации, могли рассеяться или быть уничтожены красными. Некоторые суда могли затонуть, а других и вовсе никогда не существовало. Однако судя по сохранившимся документам, было три небольших корабля, вроде эсминцев или береговой охраны, которые вышли из Севастополя в направлении Турции, но так никуда и не приплыли. Не было от них ни сигналов SOS, ни каких-то иных сообщений. Просто вышли в море и пропали. На борту кроме матросов были белые офицеры, общим числом две или три сотни. Об их дальнейшей судьбе тоже ничего не известно.

Мне снова стало не по себе.

– Вы же не думаете всерьёз, что…

– Я изучаю легенды. Как возникают легенды. Почему. Как они формируются нашим сознанием и как они формируют наше сознание. Легенды в этом смысле важнее и реальнее, чем программы новостей, вы меня понимаете? Только в этом, специфическом, смысле реальнее. Договорились?

– Да, хорошо.