Готские письма

Мне было одиннадцать зим, когда мой отец Самаэль отправился в морской поход на Питиунт. Поход закончился неудачей. Отец вернулся раненым и без добычи. Вождь Алрих любил моего отца. Он дал серебра и двух рабынь, чтобы они ухаживали за воином. Ведь старшие мои сёстры-гутонки были уже за мужьями, жили в других семьях и растили своих детей. Отец поправился, но был не так молод, бодр и здоров, как раньше. Наверное, поэтому он стал думать о моей судьбе. У меня не было братьев, не было и дядей среди гутонов, потому что братья отца все погибли в битвах. Однажды отец взял меня с собой на охоту. Он подранил стрелой кабанчика и сказал мне, чтобы я прикончил зверя ножом. Глядя, как я отворачиваю лицо и закрываю глаза, чтобы не видеть брызнувшей крови, отец удручённо покачал головой. Скоро свергли и убили Фарсанза. Но гутоны всё равно не ушли далеко от Пантикапея. Рискупорид не любил вождя Алриха, но был вынужден слушать его и платить гутонам.

Отец сказал мне: «Бока, ты не очень храбрый и не очень злой. Из тебя не получится воин. Может быть, это и хорошо. Может быть, ты дольше проживёшь и успеешь оставить на этом свете детей, не так, как твои храбрые дядья, мои братья, которые все погибли в битвах, не оставив себе сыновей, мне племянников и двоюродных братьев тебе. От того наш род сейчас мал и слаб. От рода многое зависит. Вожди ставят сотниками своих сыновей, десятниками – племянников. Если род большой, то воина стараются не трогать, боятся, что за него отомстят. У тебя нет большого рода, и я не вождь, а простой гутон, воин и владелец скота. К тому же мать у тебя гречанка, некоторым это не нравится. Но есть дорога, идя по которой ты сможешь уйти далеко, прожить долго, быть нужным и почитаемым в народе, даже не имея высокого происхождения, сильной родни или отчаянной доблести. Это дорога учёности. От матери и её семьи ты знаешь греческий язык, это хорошо. Но этого мало. Сейчас многие гутоны, и аланы, и скифы умеют говорить по-гречески. А вот если ты выучишься писать и читать, мало кто среди нас будет тебе ровней в учёности. Учись писать и читать по-гречески, много книг и писем пишут греки, по-гречески можно написать обо всём. У нас, у гутонов, есть своё письмо – руны. Рунами мы пишем свои имена, пишем имена богов и заклинания. Но длинные истории не пишутся рунами, не для того руны даны нам Воданом. Чувствую я, скоро нужны будут гутонам свои учёные люди, которые смогут записать для гутонов длинные истории».

Так сказал мне отец. И отвёз меня в Пантикапей, к родственникам моей матери. Дедушка и многие мои дядья и тётки умерли от чумы, но некоторые остались живыми, и дом был жив, и один из дядек по матери, грамотный грек, взялся учить меня письму, чтению и счёту за то, что я буду помогать ему в торговле. Когда мне было четырнадцать осеней, отец приехал попрощаться со мной. Он оставил мешок серебра, двух коней, корову и одну рабыню. Во внутреннем дворике дома, пока никто не видел, отец обнял меня и в последний раз вдохнул запах моих волос. Он сказал: «Твои волосы как у Ийи, твоей матери». После Ийи отец не женился, жил с рабынями, но не имел от рабынь детей. Отец сказал: «Оставайся пока с греками. Учись письму и наукам, но не принимай греческой веры. Ты гутон, у тебя есть свои, гутонские, боги и богини: Водан, Фрия, Балт, Люк, Наль и прочие». Отец ушёл на Запад, в новый морской поход, вместе с вождём Алрихом. Этот поход был очень удачным. Многие гутоны вернулись с богатой добычей. Но мой отец не вернулся. Он погиб вместе со старым вождём Алрихом. Они сражались плечом к плечу и были убиты вместе, одним камнем, сброшенным со стен римской крепости. Новый вождь грейтунгов, сын Алриха старого, по имени тоже Алрих, пришёл ко мне и рассказал, что Алриха, его отца, и Самаэля, моего отца, вместе сожгли на одной княжеской ладье, отправленной с морским ветром на запад. Для простого гутона это большая честь.