Готы

Вынес награды подвижникам: светлые блюда, треноги;
Месков[230]

представил, и быстрых коней, и волов крепкочелых,И красноопоясанных жен, и седое железо.
Первые быстрым возницам богатые бега награды
Он предложил: в рукодельях искусная дева младая,
Медный, ушатый с боков, двадцатидвухмерный треножник —
Первому дар; кобылица второму шестигодовая,
Неукрощенная, гордая, в недрах носящая меска;
Третьему мздою – не бывший в огне умывальник прекрасный,
Новый еще, сребровидный, четыре вмещающий меры;
Мздою четвертому золота два предложил он таланта;
Пятому новый, не бывший в огне фиал двусторонный.

(«Илиада». Песнь двадцать третья. Погребение Патрокла. Игры)

Впрочем, нам совсем не обязательно воскрешать в памяти эти воинские обычаи древних греков героической эпохи. Древние римляне были не лучше. Они также неизменно обращали военнопленных, как мужчин, так и женщин, в бесправных рабов. Первым зримым свидетельством этого порабощения было торжественное выставление материальной и двуногой добычи, челяди напоказ, в ходе триумфальных шествий победоносных римских полководцев – императоров[231] и в то же время триумфаторов[232] – по улицам «Вечного города» Рима, «столицы Вселенной».

Поэтому писатели-германофилы вроде Тацита и Иордана не находили ничего особенного в жестокостях, творимых готами «со товарищи» во время грабительских набегов и походов на римские земли, по крайней мере, ничего, что побудило бы их к пересмотру своих взглядов на германцев вообще и отдельные германские племена в частности. А жертвам «варварских» набегов было, конечно, все равно, кто именно их разоряет, режет и порабощает – скифы, бастарны, сарматы или готы. Римские монеты, найденные в районе между Богшаном и Рафной, на территории бывшей имперской провинции Дакии, были кладом, скрытым своими владельцами в земле от напавших на Дакию грабительских шаек смешанного состава, в которые входили готы и карпы: последние, по мнению Моммзена, идентичны роксоланам. Эти монеты пролежали в земле более 1500 лет, прежде чем были откопаны. Значит, их владельцам удалось-таки осуществить свое намерение: готы и карпы клад так и не нашли. Другой вопрос, пережили ли владельцы зарытых в землю римских монет варварский набег, а возможно, и допрос «с пристрастием»? Или же смогли найти спасение в бегстве? Во всяком случае, вернуться, чтобы откопать зарытый клад они, как это ни печально, так и не смогли.

Кассиодору и Иордану не удалось связно изложить ход готских грабительских набегов. Но они, по крайней мере, перечислили ряд наиболее известных городов, разгромленных и опустошенных готами, и тем самым дали нам представление о территориальных масштабах готских «походов за зипунами», используя выражение возможных потомков готов, казаков Степана Разина. Пришедшихся на период с 196 г. – года временного прекращения регулярной торговли по «Янтарному пути» – по 371 г. – года начала гуннского вторжения – и достигших своего апогея в годы правления императора Публия Лициния Эгнация Галлиена (253–268), когда ослабленную неудачной войной с персами, взявшими в плен императора Валериана, Римскую державу сотрясали военные мятежи боровшихся за императорский венец и багряницу 32 (!) эфемерных узурпаторов, так нанызваемых «30 тиранов», ослепленных призрачным блеском императорского пурпура[233]. При внимательном прочтении Кассиодора – Иордана нам бросаются в глаза два обстоятельства. Во-первых, одна из причин успешности готских набегов заключалась в том, что они выступали в союзе с одними римлянами против других римлян[234], а измельчавшие «потомки Ромула» не упускали случая, воспользовавшись готами в качестве средства к собственному успеху, хотя и в ущерб Римской державе, половить рыбку в мутной воде:

«Тогда-то некий Эмилиан, из-за того что по причине небрежения императоров готы нередко разоряли Мизию[235], усмотрел, что возможно отнять ее без большого убытка для государства, а также сообразил, что тут-то и может случиться ему удача. Поэтому он захватил тираническую власть в Мезии и, перетянув к себе все военные отряды, начал разорять города и население. В течение немногих месяцев, пока вырастало нужное для борьбы с ним множество военного снаряжения, он причинил государству немалый вред. Однако, пустившись на это нечестивое дело, он в самом начале его и погиб» («Гетика»).