Говорящая ветошь (nocturnes & nightmares)

Ошибающееся слово. И даже откровенно выражающее (любующееся ею) свою ошибочность. Собственная ошибочность – едва ли не единственное, что это обновленное, новорожденное слово способно выражать. Фонетические и орфографические (на письме) ошибки становятся проводником реальности. Слово распадается, разлагается (мясо, страдающая плоть слова – пвоть свова, на этом другом, косном языке), агонизирует, заговаривается, становится неправильным. Неправильное слово как бы не обманывает, наконец-то становится собой, возвращает себе подлинность и реальность, находящуюся по другую сторону его виртуальности (всевозможности). Речь, в которую (и которой) возвращается слово, оказывается аналогом «жизни за мкадом», другой альтернативы комфортного мира виртуальности.

Оттого такое значение приобретают ремарки, указывающие на тип произнесения, говорения. Вместо «письменного» слова – устное (или перенимающее его вид). Язык полон условностей, договоренностей, комфортен и конформен. Речь капризна и своевольна и почти неуправляема: «забудем лепет пихт / расслабься и уснихт / разЛЕпят БУхты сна / УСТА а в них блесна / Но сон, б…ь, нейдёт [с естественной интонацией] / сна ни в одном глазу / сон как голод не тёт / ка но я ус коль зну [отрывисто]» – из стихотворения «Сна блесна» (цикл «Псевдостихотворения из псевдосимволистского цикла»). Слова то дробятся, то сливаются, бессмысленно, просто ради собственной игры (или так кажется) обнаруживают в себе разрозненные кусочки иного языка и, значит, создают собственный. И это новорожденное (натуральное) слово ассоциируется с бессонницей как отрицанием сна («нихт» – вовсе не бессмысленной игра оказывается). А мир виртуальности, напротив, – сон и морок, кома. Тревожащее, неуместное и не вполне местное (откуда-то, с привкусом иноязычности и инородности) слово. Слово-бомж.

* * *

Бомжи не раз появляются в стихах Игоря Левшина. Герой наблюдает их в поезде метро: «что тебе снится господин бомж» – задается он вопросом (в стихотворении «на серой линии я»). А следующий вопрос: «кто играет в ушах ваших господин узбек» – усиливает герой-наблюдатель отчуждение, чужеродность наблюдаемого (там же). И бомжи (или полубомжи; все эти странные «чужие» или «другие», таинственные соседи вообще окутаны атмосферой неопределенности и тайны, о них почти ничего не известно) живут с ним в одном доме. Одна такая полуистория (как герои ее – полубомжи) – а полуистория потому, что финала ее нет, он неизвестен и расплывается в вариантах, – рассказана в стихотворении «Разговор с птичкой wiki-wiki о жизни и поэзии». У Пушкина был книгопродавец, у Николая Некрасова – журналист, у Маяковского – фининспектор, у Игоря Левшина, продолжающего традицию этих всегда иронических разговоров о литературе (и, конечно и главным образом, о жизни), – птичка Вики.

В каждом случае в собеседники выбирается характерный персонаж окружающей поэта действительности, как бы воплощающий ее сегодняшнее развитие. Только у Левшина этот персонаж не человек, а сайт. Вики (wiki) – символ и воплощение управляемой, коллективно творимой действительности. А птичка – потому что подпевает, подсвистывает этой игрушечной и игровой действительности; в этом есть и легкомысленное, и злонамеренное. В истории же, рассказанной стихотворением, птичке приходится иметь дело с «суконным рылом реальности» (определение из стихотворения «4 Ноября 2008»), которую не то что изменять, а и определить трудно. В персонажах – бомжи не бомжи, но похожи на бомжей, неприбранные и неаккуратные (вполне в согласии с тезисом о неуклюжести подлинного), и вдруг: она недурна, он элегантен. Ускользают от определения, а после и вовсе исчезают: живы, умерли, можно с уверенностью сказать только, что они были и с ними связана «очень трогательная история». Так с таинственными, из иного, не Вики-пространства персонажами возвращается категория трогательности – способность сочувствовать и видеть другого.

* * *

Вообще, жанр Игоря Левшина – конечно, фантастика, хоррор. Все эти пришельцы, все более активно заполняющие его стихотворения: бомжи и полубомжи, какие-то «рабы-арабы» (арабы, конечно, судя по разнообразным именам, – обобщенное наименование для «ненаших») из стихотворения «звать Алка / в панельном прикиде», приезжие и гастарбайтеры, которых герой наблюдает со стороны при разных обстоятельствах (а он очень внимательно в них всматривается) – всегда приобретают характер призраков, если не демонов. С ними связана реальная, а не игровая угроза. Они двусоставны по своей природе: с одной стороны, принадлежат «этому» миру Вики (они здесь, рядом, и уже обжились); с другой – они «откуда-то», с другой стороны, где никакой Вики, как и девичьих бложиков, как и дрочащих в ноутбук поэтов нет. А эти неприбранные, неблагоустроенные и несущие с собой неблагоустроенность пришельцы – посланцы того, «другого» мира, о котором ничего доподлинно неизвестно, кроме того, что он есть и страшен.