Говорящий кафтан

Захватив с собою сто золотых, избранная кечкеметскими богомолками делегация в составе члена городского сената Га-бора Поросноки, куратора Яноша Бабоша и колесника Гергея Домы отправилась в лагерь куруцев. После многочисленных приключений и злоключений посланцы отыскали наконец Иштвана Чуду. Тот встретил их неприветливо.

- А, кечкеметцы! - рявкнул он. - Чего вам?

- За ним пришли! - отвечал набожный Бабош, воздев к небу маленькие серые глазки.

- За кем это "за ним"? За ослом, или за игуменом? - издевался хитроумный насмешник Чуда.

- За обоими, если сумеем договориться, -пояснил Поросноки.

- С монаха нам проку мало, а вот мул очень пригодился: он теперь наш боевой барабан возит.

Кечкеметцам пришелся по душе ответ куруцкого вожака: если игумен им ни к чему, значит, похитители по дешевке выдадут его обратно. И послы одобрительно закивали.

- Так сколько же вы хотите за его преподобие?

- Три золотых.

Трое посланцев переглянулись и заулыбались, словно говоря друг другу: "Дешево, ей-богу, дешево!"

Поросноки быстро откинул полу своего синего плаща со складчатым воротником и вытащил из кармана три золотых:

- Вот возьмите, господин начальник.

Но вожак куруцев вежливо отвел в сторону руку сенатора.

- Игумена привез сюда мул, -пояснил он. -Справедливость требует, чтобы теперь уже игумен мула с собой захватил. Без мула нет торга.

- Бог с ним, - отвечал сенатор весело. - Каков же будет выкуп за мула?

- Цена без запроса, - твердо сказал Чуда. - Сто девяносто семь золотых!

У кечкеметцев волосы дыбом встали, а маленький Бабош подозрительно уставился на куруца: не шутит ли? Но загорелое продолговатое (чтоб его оспой побило!) лицо Чуды, до этого веселое, стало вдруг необычайно серьезным.

И все же кечкеметцы решились возражать:

- И как вам, господин начальник, не совестно требовать с нас такую уйму денег за какого-то несчастного мула! Да за этакую сумму, по крайней мере, четырех кровных арабских скакунов купить можно!

- Уступите, сударь, святого отца отдельно.

- А за мулом мы в другой раз приедем, - пообещал Бабош. Дальнейшие дипломатические переговоры вел Гергей Дома, заявивший, что святые отцы все равно больше не смогут использовать мула в монастыре, поскольку он уже скомпрометировал себя военной службой в протестантском войске.

Но умнее всех оказался господин Поросноки, сразу же сообразивший, что куруцы хотят получить за игумена двести золотых, а историю с мулом придумали просто для потехи. Вытащив из кармана традиционный чулок, сенатор тряхнул спрятанными в нем золотыми монетами:

- Сто штук, как одна. Ни больше и ни меньше. Или деньги отвезем назад, или - игумена. Все от вас, сударь, зависит.

- Не могу, - упрямо покачал головой вожак куруцев.

- Вспомните, ваша милость, - вмешался Бабош, -что Иисуса Христа в свое время за тридцать сребреников продали. Отчего же за отца Бруно недостаточно ста золотых?

- Ишь начетчики какие! - прикрикнул на парламентеров куруцкий вожак. - Верно, Иисуса Христа продали за тридцать сребреников! А вот сколько христианство заплатило бы сейчас за то, чтобы спасти его от смерти, - это вы знаете?

Наконец после долгих препирательств, стороны сошлись на ста золотых. Чуда внимательно осмотрел каждую монету, не опилена ли чеканка, проверил на звон, нет ли "трансильванского акцента" (в то время в Трансильвании делали фальшивые деньги). А когда все было улажено, кечкеметцам был вручен заметно отощавший отец Бруно, которого они и повезли с большим триумфом домой.

Однако не долгой была их радость. Едва депутация миновала Надькёрёш - горбатые домики его еще виднелись в лазоревых вечерних сумерках, а с правой стороны уже показалась стройная кечкеметская колокольня, - как впереди на дороге заклубилось облако пыли. Облако двигалось им навстречу.

- Что бы это могло быть? - гадали члены делегации.

- Наверное, приветственную депутацию навстречу нам выслали.

- Речь будут держать, reverendissime [Ваше преподобие (лат.)]. Неплохо бы и ваше ответное слово подготовить.

У отца Бруно даже слезы на глаза навернулись.

- Бедная моя паства! О, как она любит меня! Страх как любит! Но кто же все-таки с речью будет выступать?

- Патер Литкеи, вероятно. Наш лучший оратор! Ну конечно! Я уже вижу его. Не иначе как он и идет впереди! Собакой мне быть, если не он это.

Незачем было Гергею Доме оборачиваться собакой, поскольку навстречу им действительно шел отец Литкеи - его можно было узнать еще издали по широкополой шляпе и гигантскому росту. Только сопровождала его не приветственная депутация, а отряд турецких солдат, предводительствуемых висельником Али Мирза-агой.

- Добрый вечер, добрый вечер! - крикнул турок, проезжая мимо наших кечкеметцев. - Везете домой, добрые люди, своего попика? А мы - нашего!

Ага захохотал, отец Литкеи воззвал громогласно: "Иисусе Христосе!" -а отец Бруно помахал ему на прощание платочком:

- Выкупим и тебя, сын мой!

Вернувшись, отец Бруно действительно тотчас же приступил к сбору денег, необходимых для выкупа отца Литкеи. Вдова Фабиан, горбунья Галгоци и сухопарая Клара Булки вновь стали взывать к сердобольным мирянам: