Говорят, под Новый год…

– Если честно, не хотел бы об этом. Я повёл себя как настоящая свинья, и признаю это.

– Ну, раз признаёшь, тогда чего боишься сказать?

Алекс вздохнул.

– В общем, я… Ляпнул ей сгоряча, что у неё, наверное, было много мужчин.

Он ожидал, что Нюта разозлится, а та расхохоталась.

– У кого? У Маришки? Ну, ты и выдал… Да она только с одним мальчиком и встречалась за всю жизнь, это ещё в школе было…

Алексу стало ещё больше стыдно за свой мерзкий поступок.

– Так вы дадите телефон? – напомнил он умоляюще. К его разочарованию, повариха решительно покачала головой:

– Нет, не дам. Просто не имею права распоряжаться такой личной информацией. А вдруг дочь мне этого потом не простит? Я же не знаю, как она к тебе относится.

– Что же мне делать? – расстроился Алекс. Нюта задумалась, искренне желая ему помочь.

– Может, мне прямо сейчас позвонить ей и сказать, что ты рядом? – предложила она наконец.

– Не уверен, что она захочет разговаривать, – признался он.

– Ну, тогда выход только один, – вздохнула Нюта. – Оставь мне свой номер, я ей передам. Скажу, что ты раскаиваешься и всё такое. А она уж решит, в свою очередь, стоит с тобой иметь дело или нет.

Надежда на то, что Марина с ним сама свяжется, казалась призрачной, но всё-таки это было лучше, чем совсем ничего. Алекс продиктовал Нюте номер мобильного, однако вид у него при этом был жалкий и расстроенный.

– Не дрейфь, бедолага, – пожалела его Нюта. – Я сделаю всё, что в моих силах. Маришка вспыльчивая, но отходчивая. Думаю, она тебя простит.

– Спасибо вам, – Алекс был ей так признателен, что едва не плакал.

– А сейчас – марш в зал, за стол! – рявкнула Нюта командным тоном. – Там твои друганы всё уже сожрали, наверное… А ты же целый концерт отработал, голодный, небось.

– Спасибо, – ещё раз поблагодарил Алекс и, счастливый и окрылённый, выскочил из кухни.

А я люблю женатого

Ирочка, 26 лет, Санкт-Петербург

Довезя Ирочку до дома, Артём не стал подниматься в квартиру – его ждала законная жена. Распрощались возле машины. Он ласково чмокнул её в нос и, как обычно, пообещал на днях позвонить.

– С наступающим тебя, дитя, – пожелал Артём. – Не скучай тут одна. Скоро увидимся…

Изо всех сил тараща глаза, чтобы не заплакать, Ирочка закивала, как китайский болванчик. В такие моменты она остро как никогда переживала всю унизительность и бесперспективность своего положения. Артём всегда уходил от неё к жене, оставлял Ирочку одну на все праздники, но привыкнуть к этому было невозможно…

Поднявшись домой, первым делом она дала волю слезам. Проревевшись, Ирочка с тоской констатировала, что жизнь продолжается, и поплелась на кухню. Там она поставила чайник и, пока он закипал, включила компьютер. Ей не терпелось запостить какой-нибудь очередной многозначительный статус в контакте, который был бы понятен только ей да Артёму. Нет, она не нарушала границ – никогда не оставляла комментариев на страничке любимого мужчины, не «лайкала» его фотографии, и в собственных записях ни разу не упомянула его по имени, равно как и не выкладывала совместные с ним фотки. Но никто не мог запретить ей отводить душеньку, публикуя слезливые жалостливые стихи о тяжкой доле любовницы или псевдофилософские размышления о том, почему его жене сейчас хуже, чем ей самой. Это, конечно, отдавало дурновкусием, но Ирочка гнала от себя такие мысли – мантра «Живёт с женой, но любит меня!» была для неё спасительной терапией. Правда, зачастую результаты этой терапии резко сводились к нулю: Ирочка не могла избежать соблазна и дотошно отслеживала все совместные фотографии Артёма и его жены, часами исследуя внешность счастливой соперницы. На всех кадрах это была молодая, красивая, ухоженная и уверенная в себе женщина с чудесными огненными волосами, задорной улыбкой и смеющимися глазами. Ирочка с пристрастием рассматривала семейные фото, придумывая то, чего не было и в помине: вот здесь Артём приобнял жену явно холодно, и улыбается дежурно, а вот здесь в его глазах читаются усталость и скука. В своё время Ирочка сама запретила любимому упоминать жену в разговорах, никогда его о ней не расспрашивала, и потому в её воображении сформировалась собственная модель семьи Артёма и Татьяны, в которой супруги оставались вместе только ради дочери, не испытывая друг к другу никаких тёплых чувств. Иногда внутренний голос напоминал ей, что она не знает реальных фактов, живя лишь фантазиями да утешительными иллюзиями, но Ирочка тут же заглушала его.

Попивая свежезаваренный чай сидя за компьютером, она немного утешилась и пришла в себя. Теперь нужно было разобрать вещи, достать сувениры и магнитики на холодильник, что она привезла из Казани. Один из них был страшно забавным – он изображал президента и премьер-министра, одетых в татарские тюбетейки, на фоне мечети Кул Шариф. Улыбаясь, она принесла из коридора свою дорожную сумку и уже приготовилась её разгружать, но в это время зазвонил мобильный.