Грабеж – дело тонкое

Я с трудом сдерживал свой гнев. Скосив взгляд на Левенца, я заметил, как он с любопытством рассматривает мои усы. Ничего удивительного, я сейчас так шевелю губами, что они, усы, вращаются на лице, как крылья мельницы во время урагана. Самым обидным было то, что мой гнев предназначался самому себе. То, о чем только что говорил Струге, мне, опытному сыскарю, нужно было проверить гораздо раньше. Заметить гнездо телефонной розетки в осматриваемой квартире, даже в отсутствие самого аппарата, проверить счета оплаты за пользование телефонной связью Решетухой, вполне возможно, что на АТС «высветятся» и междугородние разговоры...

– Макс! – рявкнул я так, что Пащенко едва не подавился боржоми. – Макс!

Он вошел, уважительно поздоровавшись еще раз со всеми, кого видел ранее, и с судьей, с которым был знаком весьма поверхностно. Люблю своего зама за степенность и умение угадывать точное местонахождение черной кошки в темной комнате без подсказок. Он чем-то похож на Струге, вероятно, именно поэтому у него получается найти общий язык с этим судьей быстрее, чем у меня.

– Значит, так. – Я покопался в пачке, с разочарованием обнаружил, что сигарет в ней нет, скомкал ее и сунул в карман. – Сейчас берешь обоих оперов и летишь в адвокатскую контору, где работает Савойский. Находишь этого стряпчего и заманиваешь в УБОП. Тему придумаешь сам. Главное, сделай так, чтобы ему не пришло в голову кому-нибудь позвонить и сообщить о своем последующем местонахождении.

– А где он будет находиться в последующем?

– У нас! Пока у нас, а дальше видно будет!.. – Я срывался и чувствовал, что напрасно. Нет ничего хуже демонстрации безудержного гнева.

– Понятно, – скромно заметил Макс. – Нужно сделать так, чтобы он не позвонил кому-то из своих коллег-адвокатов.

Он неплохо соображает, однако уточняющий вопрос: «А что делать, если он в курсе наших действий и начнет провоцировать на принятие превентивных мер?» – он мог бы и не задавать. Такое впечатление, что Макс впервые столкнется с подобного рода проблемами! Один депутат горсовета Качалкин чего стоит! А у того удостоверение похлеще адвокатского будет! Однако справился зам, справился ведь!

– Ты что, ребенок, что ли? – Я развел руками, показывая, что в отличие от Макса в состоянии удержать на ладонях весь мир. – Сунь ему в карман полграмма героина. Бумажку с домашним телефоном девчонки, тело которой вчера нашли на окраине Заельцовского бора. Два патрона из магазина автомата, который мы два дня назад изъяли с места убийства директора шоколадной фабрики. Две стодолларовые купюры с пометкой «вымогательство»...

– Земцов, – перебил меня Струге. – Ты что, поляны перепутал? Ты в федеральном суде общей юрисдикции, на всякий случай...

– Я просто объясняю капитану милиции с оперативным стажем работы в десять лет, что нужно делать, если человек посылает его...

– Ты на своих безнравственных, незаконных «летучках» это объясняй. И в своем кабинете.

Где нужно, этот Струге – само воплощение законности! Нимб над головой так и светится! Однако, когда дело доходит до «паленого», этот нимб мгновенно превращается в милицейский проблесковый маячок!.. Ладно, спорить с ним не стану. Их больше, и даже Макс, кажется, на их стороне...

– Иди, дорогой... – разрешаю я с улыбкой Яго. – И сделай так, чтобы Савойский сам приехал...

Едва Макс вышел, в кармане Струге запиликал телефон. Наверное, его Саша спрашивает, когда муж выпадет из детства и, вместо того чтобы воевать с ветряными мельницами, вспомнит о семье и осчастливит ее своим появлением. Имея двоих детей, могу убедить кого угодно – роди чета Струге ребенка, этот тиран облсуда мгновенно забыл бы о своих внутренних войнах с беззаконием внутри законной системы правосудия. Пополоскал бы по ночам пеленки-замарашки, поутру в голову не проникло бы ни одной революционной мысли...

– Слушаю, – бросил Струге и с каждой секундой стал морщиться все сильнее, словно приканчивая стакан настоящей русской водки. – Хорошо, я сейчас приеду...

– Форсмажор, товарищи судьи, прокуроры и сыщики, – объявил он, пряча трубку в карман. – Мне только что звонил Шебанин Яша и назначил встречу рядом с памятником Мичурину в городском парке.

За суетой последних известий я как-то совсем позабыл о главном подозреваемом по факту убийства в Терновском СИЗО маленького, тщедушного, состоящего на учете у психиатров человечка по фамилии Кантиков. Однако Шебанин из тех, кто, почувствовав потерю интереса со стороны милиции, тотчас о себе напоминают. Я мог бы отозвать Макса и «сломать» Локомотива прямо сейчас, но в этом случае я попадал бы не в двусмысленное, а даже в трехсмысленное положение. Во-первых, я подставил бы Струге, у которого с Шебаниным, по всей видимости, сложились доверительные отношения, а во-вторых, вместе с Локомотивом я сломал бы всю игру. Что я ему предъявлю сразу после задержания? «Яша, не по твоей ли случайно наводке Кантикова в тюрьме умертвили за то, что он продал тебе черепашку, которая едва тебя не съела»? Да-а... Иногда лучше наблюдать, чем говорить. Пусть Струге побеседует, а дальше видно будет.