Град безначальный. 1500–2000

На стяге третий век парит двуглавый кочет,
и в небо не глядит страна,
немотствует она и вспоминать не хочет
про темный день Албазина.

Торжественный дракон, великий соглядатай,

волной тяжелой грохоча,
внимательно следит, как бьет маньчжур косатый
российского бородача.

Одумайся, казак, одумайся, ламоза,

ужели супостат еси,
серьезная ли ты, подумай сам, угроза,
войскам бессмертного Канси?

Ужели не поймешь, что очутишься к лету

рабом маньчжурских образин?
Ужели защитить дерзаешь крепость эту,
острог убогий, Албазин?

С правобережья враг поглядывает хмуро,

а ну, казак, давай лытай,
притом проваливай не только что с Амура:
вали в Россию за Алтай!

Здесь ни к чему скрижаль российского закона,

китайцы знают испокон
историю о том, как Белого Дракона
здесь Черный одолел Дракон.

Где сланец, где порфир, где взгорье, где низина, —

война за каждый клок земли.
Полсотни казаков в Пекин из Албазина
с собой маньчжуры увели.

И вырваться домой не чая и не смея,

не в плен попавши, а впросак,
в треклятой челюсти пылающего змея
сибирский станет жить казак.

Глядишь в минувшее, – да и не вяжешь лыка.

В грядущем – не видать ни зги.
Теперь женись, казак, теперь из Ханбалыка
и шагу сделать не моги.

Пройдет и год, и два, а там и пять, и десять,

но оставайся начеку:
на родине тебя согласны лишь повесить,
притом на первом же суку.

…Во тьму уходит даль, речная и лесная,

судьба стирает имена,
и с запада плывет, былое пеленая,
шекспировская тишина.

Кончается рассказ, противится натура,

но в кратких строчках сберегу
непрожитую жизнь на берегу Амура
и смерть на том же берегу.

…И ныне я, холоп ваш, будучи в такой треклятой челюсти, молю всещедраго Бога и вашего государевского жалованья я, холоп ваш, к себе, чтоб освобождену быти ис такие мне, холопу вашему, погибели.

Петр Хмелев

История албазинцев и письма Петра Хмелева хорошо известна. Интересно, что один из русских послов на обращение албазинцев с просьбой вывезти их в Россию ответил им примерно следующее: «Вас следовало бы вывезти в Россию для того, чтобы повесить».

Стольник Петр Толстой Мальта. 1698