Град обреченных. Честный репортаж о семи колониях для пожизненно осуждённых

— Да-да. Второго приготовил уже тщательнее. Сварил, воду слил, на сковородку, масличка растительного, посолил, перчиком. Потом с лимончиком и под водочку. Музыку включил.

— Почему съели именно сердце? Чтобы получить силу врага, как считали в древнем племени майя?

— У меня такое же спрашивали в НИИ Сербского во время психиатрической экспертизы. Я слышал про ритуалы майя, интересуюсь вообще загадками истории. Может, я неосознанно вспомнил о том, что читал и видел про них. Ну и про Ганнибала Лектера.

— А печень с той же целью ели?

— Печень я не ел. Не знаю, откуда это взяли. Я бы подал в суд на те СМИ, которые так написали, потому что это ложь. Бицепс — да, вырезал. Жесткое мясо, мышца все-таки. В дневнике я это описал. А печень не ел.

— Вы скармливали друзьям и соседям человечину?

— Не, я ж не садист. Тушенку я не делал, как написали в газетах. Все, что приносил с собой, я съедал без остатка. А что там было оставлять? Думаете, сердце — это килограммов пять мяса? Там граммов 300–400, в зависимости от комплекции. Каков левый кулак, такое и сердце.

— Рвало потом? Мучила совесть?

— Не, не рвало. И трупы даже ни разу не снились. А что бояться-то мертвых? Живых надо бояться.

— У них ведь семьи были, дети.

— Ну и что? Сложилось так, что ж теперь поделаешь. Сколько убийств совершается в России ежегодно?

— И вы после всего этого считаете, что у вас нет отклонений?

— Больной человек никогда не признает, что он больной. А я вот признавал, что у меня немного не в порядке с эмоциями, хотя с психикой в целом нормально. В Центре Сербского написали: «шизоидное расстройство личности в начальной стадии умеренной степени». Вы сами как это можете понять? Что это за стадия, степень, где она начинается, где заканчивается? Хорошо, что в клинику не поместили, там бы из меня овощ сделали. Психиатра помощь мне не нужна, а психолога — да. Мне реально надо помочь с эмоциональным контролем. Бывает, воспоминания нахлынут или думаю про порушенные планы на будущее.

— А раскаяние? Неужели его совсем нет?

— Сейчас обо всех убитых жалею. Если была бы возможность, была бы волшебная палочка, как в фильме одном показывали, я бы все вернул и не стал убивать.

— Потому что жалко людей?

— Потому что неохота в таком месте сидеть, зная, что на десятилетие перспективы никакой. Надеюсь, хотя бы это не на всю жизнь. Законы могут измениться, да и право на УДО у меня есть после 25 лет отсидки.

— Но вот вы выйдете и начнете снова пить, убивать и людоедствовать.

— Не, на спиртное меня и не тянет. А если не буду пить, то и убивать не буду.

— Не тянет, потому что его здесь нет. Скажите, сокамерники вас не боятся?

— Не боятся. Но иногда называют каннибалом. В шутку, видимо. Я здесь уже пять лет без выпивки, так что могу себя контролировать. Конфликты бывают, но желания убить и сердце вырвать не было ни разу.

— Чем тут занимаетесь?

— Скучно в колонии. Телевизор смотрю. Отвечаю на множество писем, что приходят из разных мест. Пацаны часто пишут, спрашивают что-нибудь. Например, как я к Гитлеру отношусь. Или про каннибализм, про мои преступления. Меня это не смущает. Раз было это в моей биографии, значит, было. Куда деваться? Что я могу изменить?

Переписываюсь с девушкой из Америки, из штата Невада. Она работает продавцом. Пишет по-русски (изучает наш язык). Она узнала обо мне из сайта российских новостей. Девушка в курсе и про убийства, и про съеденные сердца. Это ее не оттолкнуло. Она человек вполне понимающий, знает, что в жизни всякое может быть.

— Когда сердце вырезают и едят — это не «всякое».

— В некоторых странах нормально воспринимаются вещи, которые для нас бы были дикостью. Люди везде разные. Пока она не приезжала ко мне на свидание, но я надеюсь. Я циник, но не во всем. В некоторых темах я романтик, например, в отношениях между мужчинами и женщинами.

Бычков как тот волк, что бродит вокруг тюрьмы, — голодный, одинокий, затравленный, агрессивный. Все звериное в Бычкове проснулось от нищеты, пьянства и полного равнодушия к его судьбе окружающих. Все свои злодеяния он совершал, чтобы доказать обществу, нам с вами, свое право на существование. Неуверенность человека в себе, как говорит в фильме Ганнибал Лектер, побуждает его к страшным поступкам. И сколько еще таких, как Бычков, живет среди нас? Пока мы будем отказываться замечать их, проходить мимо, любой из нас рискует однажды быть найденным под кучей листвы с вырванным сердцем.

Часть III. «Мордовская зона»

Глава 1.Дорога смерти