Град обреченных. Честный репортаж о семи колониях для пожизненно осуждённых

Говорят, когда Лабазанова привезли в «Снежинку» этапом из Дагестана, где он до приговора сидел в СИЗО, он был просто никакой. «Крышу сорвало». Его направили в краевую психиатрическую больницу, подлечили. Сейчас он чувствует себя намного лучше. Родители приезжали. Для них все случившееся — двойная трагедия.

Шихмирза был хорошим, способным парнем. После училища устроился участковым, наводил порядок в вверенном ему районе, ловил мелких преступников. Но потом в его жизнь стал активно вмешиваться дядя, уже состоявший в террористической организации. Он его учил, что, мол, живет неправильно, занимается не тем. Родители встречам сына и дяди не мешали — думали, тот его уму-разуму учит. А когда прознали про деятельность дяди, перепугались до смерти. Уговорили сына уволиться из участковых, думали, что так тот от него отстанет. Шихмирза стал зарабатывать тем, что перегонял автомобили. И вот однажды дорогу его машине преградил дядя, вышедший из леса. Ну а потом был теракт, задержание, суд и пожизненный срок.

Вообще, примерно четверть сидельцев нуждаются в психиатрической помощи, кто-то в постоянной, кто-то — время от времени. Один из них — экс-юрисконсульт Главного управления МЧС РФ по Тюменской области Артем Чакрян, свой пожизненный приговор получил уже после того, как к нему по суду были применены меры принудительного психиатрического лечения. В здравом уме нельзя было совершить все то, что ему вменили. Ради квартиры он расправился с тремя соседями — вывез к реке и живыми утопил подо льдом, привязав к ногам 16-килограммовые гири.

Примерно 80 % сидельцев «Снежинки» подали жалобы в ЕСПЧ. Но жалуются они в основном на условия, в которых жили еще в «Черном беркуте», — на то, что в туалет ходили в ведро, что было холодно. Но часть арестантов недовольна условиями и в «Снежинке».

— Несколько десятков человек пожаловались на то, что колония слишком удалена от их места жительства, — говорит зам. начальника Дмитрий Синицын. — Некоторым родным, чтобы добраться, нужно потратить больше 100 000 рублей. А ЕСПЧ уже принял решение по удаленности в пользу одного из осужденных «Полярной совы» в поселке Харп Ямало-Ненецкого округа. Ему выплатили около 10 000 евро — вот наши и вдохновились этим примером.

— А вообще, хотят компенсации за все несправедливости этого мира, — иронизирует начальник. — Если серьезно, то жалуются на несоответствие некоторых российских норм европейским тюремным правилам. Хотят, чтобы было как в Бельгии, к примеру. Некоторые выигрывают, суммы при этом значительные — до 1 200 000.

Вот неполный перечень того, на что жалуются:

— на камерную систему содержания;

— на отсекающие решетки внутри камеры;

— на слишком узкие решетки на окнах;

— на то, что нельзя звонить родным каждый день (по российским ПРВ не менее шести раз в год, но в «Снежинке» разрешают даже больше — до 24);

— на стеклянные перегородки в комнате краткосрочных свиданий;

— на невозможность переписываться друг с другом, передавать вещи и продукты друг другу (в разные камеры);

— на отсутствие биотуалетов в прогулочном дворике.

А количество исков в российские суды, по словам сотрудников, запредельное.

— Один все время судится с Почтой России, — говорит начальник «Снежинки». — Есть правила, по которым письмо отсюда до Сахалина идет столько-то дней. Вот он знает, что из-за тайфуна задержка доставки. И подает жалобу. По его разумению, несмотря на стихийные бедствия, письма должны доставить в срок — хоть на оленях, хоть вплавь.

Среди известных жалобщиков, судя по базе данных Верховного суда, Андрей Ресин, который обрел криминальную славу на пару с отцом. Ресин-старший, как рассказывали на суде свидетели, был крупным экспортером леса на Дальнем Востоке, конкурентов не щадил. Его застрелили в подъезде. А сын получил срок за рэкет и тройное убийство. Верховный суд не согласился с его доводами, что пожизненно осужденный имеет право на свидания с адвокатами без разделительной решетки. Но у его судебных тяжб был хеппи-энд — женился на юристе, которая помогала составлять жалобы.

В нормальном правовом государстве так и должно быть — человек имеет право оспаривать все, что считает незаконным. И для меня лично показатель гуманности в конкретной колонии — большое количество исков от осужденных. Из «Черного беркута», где люди, как говорят, сгнивали заживо, ни одна жалоба не уходила.

Начальник колонии, провожая меня за ворота «Снежинки», вспоминает былое:

— В Хабаровском крае есть поселок Хурмули, там зона была. Знаете, как зэки убегали оттуда? Это было легко — забор невысокий, «колючка» слабая. Организатор побега брал с собой еще двоих, чтобы их съесть по дороге. Это не шутка. Оттуда до Хабаровска 500 км тяжелого пути. А охранники, которые в погоню отправлялись на лыжах, должны были доставить не самих «побегушников», а их уши. Такие страшные были времена. Слава богу, что они позади. Но, как говорят, страшную историю нужно помнить, чтобы никогда к ней не вернуться.

Глава 2. Возраст Христа террориста-иконописца Тихомирова