Град огненный (СИ)

— Полич вызвал меня на Суд чести! — на одном дыхании выпаливает Торий и сникает. Он выглядит действительно уставшим и растерянным. И только теперь я понимаю, что синяки под его глазами — это не только следы нашей драки, но и результат недосыпа.

— Могу предположить, это плохая новость, — говорю я.

— Да уж не из числа хороших! — хмыкает Торий. — Помнишь статью, которую присвоил себе Феликс?

Я помню. Торий очень переживал из-за этого, а я повел себя как последний эгоист. Веду так и теперь, потому что до сих пор не удосужился спросить, как прошел его симпозиум.

И спрашиваю сейчас.

Торий показывает большие пальцы.

— Пять баллов за память! — язвительно отвечает он. — На симпозиуме-то все и началось. Я высказал этому мерзавцу, что думаю о его так называемой работе! — Торий кривится и сцеживает последние слова, как яд. — И знаешь что выбешивает сильнее всего? Что в этой жизни, мать ее, постоянно приходится доказывать, что ты не верблюд!

Я не понимаю, о каком верблюде идет речь, но Торий не собирается меня просвещать и принимается нервно расхаживать из угла в угол, сжимая и разжимая кулаки.

— Какая потрясающая наглость! — продолжает говорить он. — Мало присвоить чужую работу! Мало высмеять меня перед сотней коллег! Так ты подумай! — Торий вздевает руки к потолку. — У этого наглеца оказалась основательная поддержка, включая профессора Полича! Мол, именно под его руководством велись разработки, и ни одно слово не было украдено! А я — подумать только! — я завидую и очерняю молодого и подающего надежды ученого! Каково?

Он останавливается и поворачивает ко мне раскрасневшееся лицо. Наверное, он ждет совета. Но что могу посоветовать я, когда все мои проблемы решались одним взмахом стека? И я произношу единственное, что приходит на ум:

— Думаю, после телешоу у Полича на тебя зуб.

— Может быть, — соглашается Торий. — Только теперь мне предстоит отдуваться перед коллегией и доказывать, кто виноват, кто прав. И если они решат, что виноват я, — он передергивает плечами, — возникнут крупные проблемы. Вплоть до того, что подвергнут сомнению мою ученую степень.

— Я понял, Вик. Тебя могут разжаловать, — подвожу итог на понятном мне языке, не замечая, что называю Тория на Дарский манер.

Он устало трет лицо ладонями и жалуется:

— Это какой-то кошмар. У меня ощущение, что после телешоу кто-то затягивает на моем горле петлю.

Именно такие мысли посещали и меня, но понимаю, что мой пессимизм не сделает его счастливее. Поэтому спрашиваю:

— Я нужен тебе как свидетель?

— Было бы хорошо, — Виктор оживает и в его взгляде загорается искра надежды. — Можно на тебя рассчитывать?

— Конечно, — я стараюсь, чтобы улыбка получилась как можно более дружелюбной и успокаивающей. — Кто расскажет об экспериментаторе лучше, чем его эксперимент?

— Иди ты! — бурчит Виктор и плюхается в кресло. — За выходные изучишь все статьи и выдержки по эксперименту «Четыре», понял?

— Так точно!

Моя покладистость явно приободряет его. Хотелось бы разделить его воодушевление, но не дают покоя слова: «После телешоу кто-то затягивает на моем горле петлю…»

Торий ошибается: петля на наших шеях затянулась с момента, когда первый снаряд разнес головной Улей.

* * *

Все же улучаю момент, чтобы проверить списки.

Фамилии разнесены по алфавиту, и такая скрупулезность вызывает уважение. Не составляет труда пробежаться по именам, перечисленным под литерой «П».

Имя профессора Полича я встречаю без удивления, как само собой разумеющееся. А вот фамилии «Поплавский» не нахожу. И с одной стороны это приносит облегчение. С другой — я все еще помню, как в меня вонзались жала инъекционных дротиков. И помню напряжение во взгляде доктора, когда речь заходила о Поле. То, что Поплавского нет в списках Шестого отдела не означает, будто ему нечего скрывать.

Раздумываю, а так ли трудно подделать архивы?

Светила вроде Полича не боялись, что их имена будут преданы огласке. Их достижения в науке не подвергались сомнениям, вне зависимости от того, на чьей стороне совершались. Но кому-то огласка могла навредить. Что, если некоторые женщины прятались за девичьими фамилиями? А некоторые мужчины — за псевдонимами? Уверен, открой я литеру «М», то не найду там фамилии Морташа.

Мне хочется тут же проверить это. Я начинаю пролистывать бумаги назад, но замираю, не дойдя и до «Н».

Что-то тревожит меня. Что-то неуловимое, но очень важное. Чувствую себя как гончая, взявшая след. Но ветер меняет направление и смывает волнующий запах. И вот я стою — растерянный и оглушенный. И не могу понять: было ли это озарением или разыгравшееся воображение сыграло со мной злую шутку?

Так ничего и не решив, я убираю списки в карман. В конце концов, чутье никогда не подводило меня. Остается дождаться, когда оно проявится снова.

* * *

— Рад новой встрече! — доктор горячо пожимает мою руку, и на этот раз рукопожатие я выдерживаю. Оказывается, это тоже дело привычки.

— Нужна ваша консультация и помощь.

Без приглашения опускаюсь на диван. Доктор приподнимает брови, но замечания не делает, а просто садится напротив и подвигает вазочку с конфетами.