Градуал

Офицер остановился в двух или трех метрах, потом опустил оружие, так что оно уставилось на меня в упор. Он что-то с ним сделал, ставя на взвод, и послышался ужасный металлический звук готовности к стрельбе. Пистолет издал короткий электронный сигнал.

– Это закрытая военная зона. Объясните, что вы здесь делаете!

– Я…

Я обнаружил, что не могу набрать в грудь воздуха, чтобы заговорить. Попытался снова, но на сей раз смог издать только какой-то всхлип.

– Я уполномочен устранять свидетелей. Объясняйте!

– Прошу вас! – содрогнувшись, я все-таки втянул в легкие новый вдох. – Прошу! – заискивающе проговорил я. – Я ничего не видел.

– Видели. Объясните, зачем вы здесь.

– Я в отпуске… вышел немного прогуляться в свободный день. Я попал сюда случайно. Я не имел представления, что это военная зона. Люди возле шлагбаума меня пропустили.

– Как ваше имя?

– Сасскен. Алесандро Сасскен.

– Повторите.

– Алесандро Сасскен.

– Почему вы пользуетесь этим именем?

– Оно мое. Я ношу его всю жизнь.

– Сасскен… это глондское имя. Вы прибыли из Глонда?

– Да. Я нахожусь в отпуске…

– Это я уже слышал. Помолчите, сударь.

К его предплечью было пристегнуто какое-то электронное устройство. Не сводя с меня своего оружия, офицер с той же военной четкостью изменил позу так, чтобы до этого устройства дотянуться. Пальцами затянутой в перчатку руки он что-то набрал на клавиатуре, умудряясь при этом не упускать меня из виду.

Внезапное обращение «сударь» поразило меня. Отчасти оно разрядило чувствовавшуюся в нем угрозу. Например, оно, по-видимому, означало, что я признан за гражданское лицо и нахожусь за пределами его ответственности. И все же ствол пистолета смотрел на меня не колеблясь. Поза военного выражала агрессию, готовность к насильственным действиям, но его сосредоточенная возня с устройством на запястье опять-таки несколько умеряла это впечатление. Он продолжал нажимать на кнопки и считывать какой-то полученный ответ.

Я заметил, что на плече армированной куртки пришит идентификационный номер: 289.

Под мешковатой полевой формой, пластинами доспехов, за пристегнутыми к поясу и ремням обоймами и частями экипировки, под очками и маской я различал стройную фигуру. Было в нем нечто юношеское, почти мальчишеское. Голос его был голосом молодого человека. В его произношении я признал глондский выговор.

Я почувствовал прилив иррациональной уверенности.

– Сасскен, – сказал я. – Вы ищете эту фамилию?

– Помолчите, сударь.

– Многие ее пишут «Саскинд», – заметил я.

– Мне это известно. Я знаю, как она пишется.

– Сасскен, – повторил я. – Вы Джак? Джак Сасскен?

– Прошу вас помолчать.

Но офицер поднял взгляд от устройства. Он смотрел на меня через ствол пистолета. Я был уверен, кто это, уверен.

– Сообщение, которое я только что прочитал, гласит, что вы, Алесандро Сасскен, проживавший прежде в городе Эрресте, в Республике Глонд, скрылись с тридцатью тысячами гульденов общественных денег. Вы беглый преступник, разыскиваемый полицией и вооруженными силами. Я загрузил ордер на ваш арест.

– Джак! Это ведь ты, правда?

– Прошу вас помолчать.

51

Он медленно опустил автоматический пистолет, но держал его наготове и, как я заметил, ничего не сделал, чтобы снять со взвода.

– Джак, я твой брат, Сандро!

– У меня нет братьев. Я не тот, кем вы меня считаете.

Мне хотелось броситься к нему и обнять.

– Дай мне увидеть твое лицо!

– Моя личность не имеет значения. Я офицер, находящийся на службе. Не приближайтесь!

– Твое полное имя Джакджер, но в семье все тебя звали Джак. Ты, конечно, это помнишь? Пожалуйста, дай мне на тебя посмотреть.

– Вам следует обращаться ко мне «капитан», сударь.

– Капитан Джакджер Сасскен? Ты еще играешь музыку, Джак? Должно же у тебя быть иногда свободное время. Ты сохранил скрипку, которую взял с собой, когда тебя призвали?

– Я не тот, кем вы меня считаете. У меня нет скрипки.

Голос его оставался ровным, контролируемым, лишенным выражения. Но это был его голос, юношеский голос Джака, знакомая речь моего старшего брата, которую я слышал все детство, – голос моего ближайшего друга, мальчика, на которого я смотрел снизу вверх, которым восхищался, которому пытался подражать. Моего партнера по сотням дуэтов на рояле и скрипке. Чувствительного, пугливого подростка, ненавидевшего насилие и военную мощь.

– Ты не стал уклоняться от призыва, говорил, что попытаешься подорвать армию изнутри, став ее частью.

– Это было бы незаконно. Я горжусь, что служу своей стране. Вы преступник, вор, вас разыскивают.

Я вспомнил о молодом человеке, которого они схватили, выволокли из дома полуодетым, беззащитным против соединенной силы солдат. Не последую ли я сейчас за ним, не швырнут ли меня беспомощным в кузов, посадят в клетку, наденут наручники?

Капитан поднял свободную руку и снял темные очки, сунув их в нагрудный карман. Потом отцепил кусок ткани, прикрывавший нос и рот, и лицо его наконец открылось мне.

Он смотрел прямо на меня, нейтрально, без выражения, ничем не прикрытый.

– Джак, почему ты не признаешь, кто ты? Я искал тебя почти сорок лет.

Он не выказал никакой реакции. Я попросил:

– Можно посмотреть на тебя поближе?