Граф де Монте-Кристо. Части 4, 5, 6

Затем он провел Андреа в гостиную и, случайно или с умыслом, притворил за ним дверь таким образом, что с того места, где сидели Монте-Кристо и баронесса, ничего не было видно; но так как барон прошел туда следом за Андреа, то г-жа Данглар, по-видимому, не обратила на это обстоятельство никакого внимания.

Вскоре граф услышал голос Андреа, поющего под аккомпанемент рояля какую-то корсиканскую песню.

В то время как граф с улыбкой слушал эту песню, забывая Андреа и вспоминая Бенедетто, г-жа Данглар восхищенно рассказывала ему о самообладании ее мужа, который в это утро потерял из-за банкротства какой-то миланской фирмы триста или четыреста тысяч франков.

И в самом деле, барон заслуживал восхищения; если бы граф не услышал этого от баронессы или, возможно, не узнал одним из тех способов, которыми он выведывал все, то по лицу барона ни о чем бы не догадался.

"Вот как! — подумал Монте-Кристо. — Ему уже приходится скрывать свои потери; еще месяц назад он ими хвастался".

Вслух он сказал:

— Но, сударыня, господин Данглар — такой знаток биржи, он всегда сумеет возместить на ней все, что потеряет в другом месте.

— Я вижу, вы разделяете всеобщее заблуждение, — сказала г-жа Данглар.

— Какое заблуждение? — спросил Монте-Кристо.

— Все думают, что господин Данглар играет на бирже, но это неправда.

— Ах, в самом деле, сударыня, я вспоминаю, что господин Дебрэ говорил мне… Кстати, куда это девался господин Дебрэ? Я его не видел уже дня три-четыре.

— Я тоже, — сказала г-жа Данглар с изумительной невозмутимостью. — Но вы начали что-то говорить и не докончили.

— О чем же я говорил?

— Что Дебрэ сказал вам…

— Да, верно, Дебрэ сказал, что это вы поклоняетесь демону азарта.

— Да, признаюсь, одно время так и было, — сказала г-жа Данглар, — но теперь меня это больше не занимает.

— И напрасно, сударыня. Знаете, весь судьба изменчива, а в спекуляциях все зависит от удачи и неудачи. Будь я женщиной, да еще женой банкира, как бы я ни верил в счастье своего мужа, я бы непременно составил себе независимое состояние, даже если бы мне для этого пришлось доверить свои интересы незнакомым рукам.

Госпожа Данглар невольно вспыхнула.

— Да вот, например, — сказал Монте-Кристо, делая вид, что ничего не заметил, — вы слышали об удачной комбинации, которую вчера проделали с неаполитанскими бонами?

— У меня их нет, — быстро ответила баронесса, — и даже никогда не было; но, право, мы уже достаточно поговорили о бирже, граф, словно мы с вами два маклера. Поговорим лучше об этих несчастных Вильфорах, которых так преследует судьба.

— А что с ними случилось? — спросил Монте-Кристо с полнейшей наивностью.

— Да вы же знаете, господин де Сен-Меран умер через три или четыре дня после своего отъезда, а теперь умерла маркиза, через три или четыре дня после своего приезда.

— Ах да, я слышал об этом, — сказал Монте-Кристо. — Но, как говорит Клавдий Гамлету, это закон природы: отцы умерли раньше их, и им пришлось их оплакивать; они умрут раньше своих сыновей, и их будут оплакивать сыновья.

— Но это еще не все.

— Как не все?

— Нет. Вы знаете, они собирались выдать замуж свою дочь…

— Да, за господина Франца д’Эпине… Разве свадьба расстроилась?

— Говорят, вчера утром Франц вернул им слово.

— Да неужели?.. А какая причина разрыва?

— Неизвестно.

— Что вы говорите, Боже милостивый! А как переносит все эти несчастья господин де Вильфор?

— По своему обыкновению — как философ.

В эту минуту возвратился Данглар.

— Что это, — сказала баронесса, — вы оставляете господина Кавальканти одного с вашей дочерью?

— А мадемуазель д’Армильи, — сказал барон, — за кого вы ее считаете?

Затем он обернулся к Монте-Кристо:

— Милейший молодой человек этот князь Кавальканти, правда, граф?.. Только князь ли он?

— За это я не поручусь, — сказал Монте-Крис-то. — Мне представили его отца как маркиза, так что он, по-видимому, граф, но мне кажется, он и сам не особенно претендует на княжеский титул.

— Почему же? — сказал банкир. — Если он князь, то ему нечего это скрывать. У каждого свои права. Не люблю, когда отрицают свое происхождение.

— Ну, вы известный демократ, — сказал с улыбкой Монте-Кристо.

— Но послушайте, — сказала баронесса, — в какое положение вы себя ставите, если бы вдруг приехал де Морсер; он застал бы господина Кавальканти в комнате, куда ему, жениху Эжени, никогда не разрешалось входить.

— Вы совершенно верно сказали "вдруг", — возразил банкир. — По совести говоря, мы его так редко видим, что он, можно сказать, действительно появляется у нас только вдруг.

— Словом, если бы он явился и увидел этого молодого человека подле вашей дочери, он мог бы остаться недоволен.

— Недоволен, он? Вы сильно ошибаетесь! Господин виконт не оказывает нам чести ревновать свою невесту, он ее не так сильно любит. Да и что мне за дело, будет он недоволен или нет?

— Однако наши отношения…

— Ах, наши отношения; угодно вам знать, какие у нас с ним отношения? На балу, который давала его мать, он только один раз танцевал с моей дочерью, а господин Кавальканти— три, и виконт этого даже не заметил.

— Господин виконт Альбер де Морсер! — доложил камердинер.