Граф Карбури – шевалье. Приключения авантюриста

— Я взяточник? Я казнокрад? А кто у меня из Лахты по полсотни солдат забирал на строительство дачи своей на Каменном острове? Кто?!

Он попытался было проскочить мимо генерала к двери, но Пётр Иваныч ловко подставил ему ножку. И несчастный шевалье вновь растянулся на полу, чем воспользовался Мелиссино, рывком подняв его за шиворот. Вот тут-то Ласкари завопил во весь голос.

— Господи ведь убьёт! Ей Богу, убьёт!

Вырвавшись, наконец, от Мелиссино, проворный грек выскочил из мастерской. Пётр Иваныч бросился за ним.

Зрителем этого спектакля был только Андрей, он хохотал во весь голос.

Из кабинета вышел Фальконет, махнул рукой, и служитель, стоявший наготове, распахнул тяжёлые ворота мастерской, в которые хлынули зрители. Каких только персонажей не было тут! Кто не спеша и важно обследовал монумент, кто созерцал его быстро, кто внимательно рассматривал одни детали… Четвёртый день выставлялась модель, и Фальконет метался между зрителями, ревниво прислушивался к репликам, всматривался в непроницаемые лица, пытаясь понять, что думают горожане о его творении.

До него долетали только отрывки фраз.

— Я, матушка, сколько раз говорил тебе, — слышал он с одной стороны, — что нельзя с утра столько жирного кушать! От того так громко и бурлит в животе, что жирного много с утра ешь…

— А граф Куракин-то, гляди, мой друг, цугом прикатил… — Доносилось с другой стороны монумента. — И как он теперь с князем Репниным, да с Бибиковыми разъезжаться будет? Не опоздать бы поглядеть…

— А вчера-то, вчера после куртага у графини Долгорукой при разъезде какой-то каретой кучера насмерть пришибло… Вот когда смеялись-то!

— А, знаешь ли, душенька, указ государыни вышел, чтобы причёски в театр делать не выше двух вершков всего, дабы сцену сзади сидящим не застиласть…

— Да неужто? Это ведь и не по моде совсем!

Фальконет встал в угол мастерской, отвернувшись от своего Петра и закрыл уши руками. Здесь его и нашёл Фон-Визин.

— Что с Вами, профессор Фальконет? На Вас просто нет лица… Здоровы ли Вы?

— Денис Иваныч! Дорогой! — Ваятель уткнулся лбом в его плечо. — Да что же это? Зачем эти люди пришли сюда? Они смотрят на мою Большую модель и говорят о погоде!

— Успокойтесь, профессор Фальконет… — Прошептал Фон-Визин, стараясь не привлекать внимания зрителей. — Вам ли не знать, что встреча художника с публикой никогда без синяков и шишек не обходится… Вы представить не можете, какие я муки претерпел со своей комедией! Иной хвалит, другой молчит, зато хулителей — пруд пруди… Вам давно успокоиться пора… Давайте-ка просто по зале погуляем.

Фон-Визин взял под руку ваятеля, повёл куда-то в сторону от модели.

А Дарье Дмитриевне наскучило сидеть в чулане. Она тихонько приоткрыла незапертую дверь, проскользнула в мастерскую, и, прижавшись к постаменту, повернулась спиной к публике. Но в то же время и Ласкари осторожно просочился с улицы, надеясь незаметно затесаться в толпе. Прячась от знакомых, они столкнулись почти под самым лошадиным хвостом.

— Пардон! — Буркнул несколько помятый директор Шляхетного корпуса.

— Ой, пардон! — Дарья Дмитриевна подняла голову и удивилась. — Неужели это Вы, шевалье?

— Вы? Здесь?! — Последовал встречный вопрос.

— Как видите… Вы дядюшку моего не встречали случаем?

Ласкари криво усмехнулся.

— А как же! Имел удовольствие… Он меня сейчас на Большой Морской ловит… До того по Фонтанке бегали…

Дарья Дмитриевна подавила смешок.

— Я должна потихоньку поблагодарить Вас, что отступились от меня… И как это Вы решились? Совести послушались?

— Оставьте это! — Досадливо отмахнулся он. — Дамские это понятия — совесть! Послушайте, Дарья Дмитриевна… Дело я своё закончил, Фальконету, сколько сумел, помог…

— Это правда. — Дарья Дмитриевна была девушкой справедливой. — Мне тётушка говорила, Вы очень талантливую машину для перевозки Гром-камня изобрели…Работы ловко организовали, да и вообще много полезного для России сделали…

Ласкари презрительно фыркнул.

— Простите великодушно, только если правду Вам сказать, то я не для России старался, а для себя более, и, быть может, для Вас несколько, чтобы Вы меня поменьше презирали, да плутом и мошенником не считали…

— Достоинства Ваши я признаю, а кем я Вас считаю — это моё дело! Продолжайте, Вы что-то сказать хотели?

— Сказать я вот что хотел: вскоре я покину страну Вашу. Думаю, было время о моём предложении подумать… Забыли? Едемте со мной во Францию, сударыня! Там женщины живут свободно, ни перед кем отчёта не держат… Коли замуж за меня не хотите, и без венчания обойтись можно. Будете в театре служить, я препятствовать не стану… И нужды ни в чём не будет — слово дворянина! Денег у меня много…

Дарья Дмитриевна такого вытерпеть не могла. Вспылив, она выхватила из ящика подле монумента кусок глины и швырнула его в Ласкари. Мягкая глина залепила его камзол, брызнула и в холёное самодовольное лицо. Дарья Дмитриевна тут же испугалась.

— Ой, простите меня, шевалье!

Ласкари, кусал губы и хрустел песком на зубах, сердито счищая с себя глину.