Граф Никита Панин

Денежных наград, имений, крепостных в первые же дни было роздано несметное количество. Самые богатые дары получили братья Орловы — Григорий, Алексей и Федор из пятерых удостоились графского достоинства, им были подарены имения по восемьсот душ, да еще и село Ильинское Оболенского уезда с тремя тысячами крепостных, и приложены были по пятьдесят тысяч рублей. Григория Екатерина отличила особо — он стал камергером, генерал–адъютантом и кавалером ордена святого Александра Невского. Самого Панина Екатерина отличила очень скромно — знала, что не корыстен — дала ему ежегодную пенсию в пять тысяч рублей.

Он, впрочем, всюду успевал и был деятелен не за страх» а за совесть. Но затаил в душе обиду — обещала ведь Екатерина, что станет регентшей или правительницей, но Орловы воспротивились этому, и она уступила. И Панин понял, куда они клонят — если выйдет царица замуж за Григория, все его родственники станут обладать несметными богатствами, да и власть получат в стране нешуточную…

Никита Иванович сразу же разгадал их планы. Впрочем, то было несложно. Только одна загвоздка во всем этом мешала пока что Орловым — император, хоть и разжалованный, снятый со своей должности, жив и здоров, обретается в Ропше. Выйти замуж при живом муже даже Екатерина не решится…

Несколько поуспокоился Панин относительно судьбы Павла. В своем манифесте о восхождении на престол Петр даже не упомянул ни жену, ни сына, имея в виду, что заточит Екатерину в монастырь, а женится на Елизавете Воронцовой. От сына он отрекался. А Екатерина в Манифесте о восшествии на престол подтвердила права наследника. Хоть и маленькая надежда — все могло случиться в этом государстве, но осталась у Никиты Ивановича. А главное дело его жизни — выполнить завет Елизаветы; довести Павла до престола и дать ему царствовать. Большего он и не хотел.

Однако Екатерина не дала ему спокойной жизни гофмейстера двора наследника и его воспитателя. Множество самых разнообразных дел уже в самые первые дни доставляли Никите Ивановичу столько хлопот и забот, что Павлу часто приходилось обедать в одиночестве — Никита Иванович при всей любви к хорошему столу забывал поесть целыми сутками…

Не бывал он и у Екатерины Дашковой. Зато сама она нашла его во дворце и потихоньку отвела в сторону.

— Что это творится? — тревожно спросила она. — Всем заправляют эти тупые мужланы — Орловы, всюду на них натыкаешься, а пакеты государственной важности днями валяются у Григория на диване?

— Фаворит в России, не слышали, Екатерина Романовна, великая сила. А Григорий дал доказательства матушке Екатерине, что может устраивать заговоры и вполне с ними справляется… Тут за столом однажды он так разволновался, что сказал — и еще не один заговор может устроить, и в два месяца, а то и в месяц подготовит гвардию. Хорошо еще, Кирилл Григорьевич не растерялся да и ответил, как всегда, едко и с хитринкой: «Ну а мы за неделю до того успеем тебя повесить». Григорий не силен в словесных баталиях, потому и замолчал, да вид у него был больно сердитый…

Они отошли друг от друга, явно задумавшись о новом светиле на царственном небосклоне — Григории Орлове. Никита Иванович все еще хранил в сердце обиду на него за сестру, которой примстилось изваляться в грязи с этим глупым, но великолепно сложенным и удалым молодцом. И Панин видел, что Екатерина все больше и больше подпадает под влияние Орловых. Тем не менее он признавал, что братья сделали для нее так много, что императрица должна быть благодарна им.

Вот и еще одну грязную, неблагодарную работу сделали за нее…

Впервые за много дней собрались они отобедать в большой столовой Летнего дворца. Разумовский, Никита Иванович, Григорий Орлов только что сели за стол, как дверь отворилась и запыленный курьер, приехавший из Ропши, вытянулся в проеме.

Екатерина недовольно обернулась — она давно уже не ела и мечтала хотя бы ложку супа проглотить, чтобы отвлечь уставшую голову от дел и мыслей.

Курьер протянул царице пакет. «Серая, нечистая бумага», — отметил Никита Иванович.

Екатерина кивнула головой, отпуская курьера, и надорвала пакет.

Неумелой рукой, пьяным несуразным почерком вкривь и вкось было написано:

«Матушка милосердная государыня! Как мне изъяснить, как описать, что случилось; не поверишь верному рабу твоему, но как перед Богом скажу истину. Матушка! Готов идти на смерть, но сам не знаю, как эта беда случилась. Погибли мы, когда ты не помилуешь. Матушка — его нет на свете. Но никто сего не думал, и как нам задумать поднять руки на государя. Но, государыня, беда свершилась. Он заспорил за столом с князем Федором, не успели мы разнять, а его уже и не стало, сами не помним, что делали, но все до единого виноваты, достойны казни. Помилуй меня хоть для брата. Повинную тебе принесли розыскивать нечего. Свет не мил: прогневили тебя и порубили души навек…»

Екатерина побледнела, прочитав записку. Она оглядела всех за столом и первому подала письмо Никите Ивановичу. Он прочитал и с видимым смущением передал Разумовскому. Записка обошла весь круг приближенных и вернулась к Екатерине.