Граф Соколовский и разыгранное убийство

– Странные методы у вашего Господа. Выходит, чтобы показать людям, что такое зло, его пагубность, Он устроил всё так, что мы лишились Рая, наполнились греховностью и остались здесь брошенными и растерянными.

– Мы не брошены, – серьёзно заметил граф Соколовский. – И некоторые из нас не растеряны. Михаил Аристархович, у вас двое детей, как и у меня. Вы лично занимались их воспитанием?

– Да. Вместе с супругой, разумеется.

– Разумеется. И скажите мне, какие два метода существуют для объяснения ребёнку любого явления, правила и всего чего угодно?

– Думаю, у вас уже готов ответ, – нахмурившись и уйдя глубже в спинку кресла, ответил Барсуков.

– У ребёнка есть два пути, чтобы усвоить родительские слова: проверить или поверить. Редкие дети верят на слова. Я помню, говорил своему сыну, что нельзя касаться горячего чайника. Вы думаете, он поверил? Пока не обжёгся, он пропускал мои слова мимо ушей. Так была проверена правдивость отцовского слова. Так и весь род человеческий в целом. Не заражённый греховностью, злом, он не имел никакого понятия о том, что такое зло, что такое добро. И вот теперь мы проверяем это на себе. И я думаю, очень немногие понимают, что же такое зло до сих пор.

– Очень интересная история. Но, вы же понимаете, она не является доказательством существования Бога. Для меня не существует никаких убедительных доказательств Его существования.

– Конечно, не существует. Если для вас не являются доказательством наличие у человека души и удивительные устройства нашей планеты, Солнечной системы, Вселенной, вашего организма, в конце концов, то вас уже ничто не заставит поверить в Бога.

– Ой, граф, бросьте вы этот пафос, – отмахнулся Барсуков. – На место Творца всего Сущего претендуют множество богов, я же отвергаю их всех. И знаете, после этого разговора я готов душу продать дьяволу, лишь бы узнать правду.

Такие слова, если не напугали, то, во всяком случае, взволновали Отто Германовича. Он немедленно поднялся с кресла и поспешил к бильярдному столу, на котором играли Светилин и сын Барсуков. Граф Соколовский будто ждал чего-то подобного от фабриканта. Его глаза сощурились и посмотрели прямо в зрачки Барсукова. Сухие графские губы подёрнулись в трубочку.

– Михаил Аристархович, а вы уверены, что уже не продали её?

– Хм, не припомню, чтобы читал условия договора. Да и кровяными чернилами давненько ничего не подписывал, – опять подшутил фабрикант.

– Может оказаться, дьявол не использовал при сделке с вами кровяных чернил, а удовлетворился самыми обыкновенными.

– Проверим, проверим. Мне даже расхотелось в прах превращаться, но ничего не поделаешь. Всякая материя подвержена износу. Анечка, принеси мне ещё бутылку виски, – эти слова были обращены к молоденькой служанке, стоящей у входа в комнату. – И бутылку красного вина господину Соколовскому.

– Нет-нет, моя хорошая. Не стоит, – запротестовал граф. – Михаил Аристархович, благодарю вас за гостеприимство. Уже глубокая ночь, а я привык ложиться рано. Доброй ночи, господа.

Александр Константинович поклонился присутствующим и, простившись с хозяином дома, покинул душную задымлённую бильярдную комнату. В малой гостиной он застал за карточной игрой князя Пулева, игравшего в паре с господином Хитровым против Франца Карловича и баронессы Мыслевской. Марина Николаевна уделяла больше внимания разговору с зятем Барсукова, нежели игре, и из-за её невнимательности секретарь графа Соколовского терпел убытки. Судя по его исписанному цифрами листочку, Франц Карлович начинал играть в долг.

Незамеченный никем, кроме баронессы, граф Соколовский вышел в просторную прихожую и поднялся на второй этаж. Уединившись в своей комнате, Александр Константинович переоделся в ночную длинную рубашку. Сражаясь с сонливостью и лёгким опьянением, граф принялся читать вечерние молитвы. Он знал их наизусть почти все, но всё же изредка заглядывал в молитвенник, остерегаясь нечаянной ошибки. Закончив повседневное исповедание грехов, граф Соколовский перекрестился и поцеловал нательный крестик.

К раздражению графа сонливость улетучилась, и он решил усыпить себя чтением какого-нибудь романа. Взяв со стола не раз читаную книжку, Александр Константинович лёг в постель и мысленно поблагодарил Барсукова за газовый светильник, установленный вблизи от кровати.

Оставшиеся внизу гости в это время вздумали играть на пианино, затем решили припомнить громкие песни на французском. Всё закончилось звоном чего-то разбитого, и постепенно дом погрузился в тишину. Граф практически стал засыпать, когда его побеспокоил стук в дверь. Точнее, сначала кто-то пытался открыть замок ключами, а потом уже постучал. Александр Константинович сделал огонь в светильнике посильнее и взглянул на настенные часы в виде совы.

– Что за дурак? Уже три часа ночи, – проворчал граф. – Кто бы там ни был, пошёл прочь!

Ответа не последовало, но тихий стук повторился. Александр Константинович отогнал от себя дурные мысли. В голове отчего-то вспомнился предыдущий разговор с Барсуковым, в котором тот признался в подозрениях о готовящемся его убийстве.