Граф Соколовский и разыгранное убийство

Граф Соколовский в опрятном однотонном костюме чёрного цвета прогуливался по владениям покойного Барсукова. В правой руке его вздрагивала при каждом шаге тёмно-жёлтого цвета трость. Лицо его выражало крайнюю сосредоточенность и работу мысли. «У прислуги не было никакого повода желать хозяину смерти. Если бы такой повод и был, Марфа уже давным-давно про это узнала, – думалось столичному аристократу. – Хотя, я, кажется, стал переоценивать её способности по сбору сплетен. Ведь она до сих пор находится в неведении насчёт романа Аннушки и Барсукова-младшего. А, может, и нет никакого романа?».

– Не-е-т, – граф приостановился и покачал головой. – Эти двое влюблены друг в друга. Сомнений быть не может. Пусть я и не слышал всего их разговора эти взгляды, эти вздохи им от меня утаить не удалось.

Александр Константинович уже признал в уме своём необходимость беседы с Аннушкой. Девушка могла видеть, кто выбросил пузырёк с ядом. В голове сыщика тут же стали зарождаться всякие необычные подозрения на этот счёт, но он постарался скорее избавиться от них. Дать в своей голове укорениться какому-то убеждению – значит лишиться возможности видеть картину во всех деталях. Ни одна догадка не должна была превалировать на данном этапе. Иначе, разум невольно начнёт подстраивать остальные факты под эту догадку.

– Отравлен был, безусловно, чай. Нужно отталкиваться от этого факта.

Проходя мимо вольера с гончими, Соколовский вздрогнул от взрывного лая. Несколько собак по другую сторону крепкой металлической сетки разрывались от лая. Дверь в вольер была надёжно заперта на засов, поэтому граф не обратил на них особого внимания. Удаливших от разрывающихся от лая охотничьих собак покойного Барсукова, Александр Константинович направился к беседке.

Там вели тихую беседу двое – баронесса Мыслевская в тёмно-синей шляпке, украшенной длинными чёрными перьями, и князь Пулев. Граф Соколовский с ненавистью смотрел на сухое лицо Фёдора Ивановича. Его манерность раздражала графа. В сердце разожглось сильное желание подскочить к старику и дать ему сильной пощёчины. Слишком мерзким казался Соколовскому этот человек, кичившийся древностью своего рода и, при этом, погрязший в лицемерии и гнусных делах.

Александр Константинович в два прыжка поднялся по деревянным ступеням и оказался перед шепчущейся парочкой. Они тут же замолчали и с удивлением посмотрели на графа.

– Александр Константинович, – приветливо улыбнулась Марина Николаевна. – Рада вас видеть. Мы все так напуганы – один только вы сохраняете спокойствие.

– Нашему другу не впервой наблюдать убийство. Что же вы, уже установили личность убийцы?

– Ещё нет. Но будьте покойны, преступник понесёт наказание. Как бы некоторые личности из-за злого умысла не старались обесчестить невиновного человека, – произнёс граф и сел напротив Пулева.

– Лев Борисович, по-видимому, считает убийцей кого-то из присутствующих за столом. Я рассказал следствию всё, что видел. Всё, что показалось мне странным. И у меня у самого уже имеются некоторые подозрения.

– Фёдор Иванович, не известно ли вам – этот следователь до сих пор здесь или уже отбыл? – поинтересовалась баронесса.

Смерть фабриканта тронула её не меньше, чем родную дочь. Она сложила руки в замок и изо всех сил пыталась скрыть дрожь в голосе.

– Врач, что с ним приезжал, уехал. Увёз с собой труп для вскрытия. Насколько мне известно, сейчас Лев Борисович заканчивает осмотр вещей погибшего. Говорят, в его бумагах нашли любопытнейшие документы, – Пулев стрельнул глазами в сторону графа. – Убийца, считайте, уже раскрыт. Уже сегодня-завтра кое-кого возьмут под стражу.

– Это откуда же вам известно стало? – встрепенулся Александр Константинович и стукнул тростью о деревянный пол беседки. – Со стаканом у дверей стояли?

– Я не понимаю вас, граф. И ваши двусмысленные…

– Не понимаете? А мне думается, стоять у чужих дверей и подслушивать – ваше любимейшее занятие.

– Александр Константинович, – с наигранным осуждением возмутилась Мыслевская. – Что с вами? Отчего вы оскорбляете князя?

– Ничего-ничего, Марина Николаевна. Я уже привык к подобным выходкам. Про графа давно уже ходят слухи, – Пулев дотронулся до своего виска. – Хорошо, хоть рядом с нами есть настоящий следователь, хранитель закона. Господин Утёсов – настоящий лев правосудия, и скоро преступник будет стонать в лапах закона. Никакие чины и заслуги не уберегут его, никакие связи, Александр Константинович! Бумаги уже найдены и были тщательно изучены.

– Что вы болтаете? Какие бумаги? Подавитесь вы этими бумагами!

– Хам! – гаркнул в ответ Пулев.

– Господа, прошу вас! – сказала Мыслевская, и на лице её застыла улыбка, обнажая белоснежные зубки.

– Разве вы не видите, к чему клонит этот жулик и вор, Марина Николаевна!

Александр Константинович подскочил на ноги и взмахнул тростью перед носом князя. Собачья голова из белого камня просвистела рядом с чисто выбритым лицом потомка Рюрика. Фёдор Иванович, краснея от возмущения, отмахнулся от трости и встал рядом с графом.