Графиня Де Шарни

– У нас есть господин де Грав, он согласился остаться. Грав поднял руку.

– Государь! – проговорил он. – Речь господина Дюмурье удивила вас только что своей откровенностью; я же еще более того удивлю вас своим унижением.

– Говорите, сударь, – попросил король.

– Вот, возьмите, государь, – продолжал де Грав, вынимая из кармана бумагу. – Вот что пишет обо мне одна всеми уважаемая дама; это несколько сурово, но вполне справедливо; будьте добры прочесть.

Король принял из его рук бумагу и прочитал следующее:

«Де Грав воюет; это во всех отношениях человек ничтожный: природа создала его нежным и робким; предрассудки заставляют его проявлять гордость, а сердце повелевает быть любезным. Стремясь ко всеобщему примирению, он, однако, не имеет собственного голоса. Я так и вижу, как он на манер придворных вышагивает позади короля, высоко задрав голову, которая едва держится на тщедушном тельце, и выкатывая белки своих голубых глаз, которые он может держать открытыми после еды лишь благодаря трем-четырем чашкам кофе; он немногословен будто из сдержанности, хотя на самом деле у него просто нет никаких мыслей; он настолько путается в делах собственного департамента, что рано или поздно подаст в отставку».

– Вот уж действительно оценка женщины, – заметил Людовик XVI, дочитавший записку до конца лишь по настоянию самого г-на де Грава. – Это написала госпожа де Сталь?

– Нет, государь, дело серьезнее: это оценка госпожи Ролан.

– И вы хотите сказать, господин де Грав, что согласны с ее мнением?

– По многим пунктам – да, государь. Я останусь в кабинете министров до тех пор, пока не ознакомлю с делами моего преемника, после чего буду просить ваше величество принять мою отставку.

– Вы правы, сударь: вы удивили меня даже более, нежели господин Дюмурье. Если вы твердо решили подать в отставку, я бы предпочел получить вашего преемника из ваших же рук.

– Я хотел просить у вашего величества позволения представить вам господина Сервана, человека порядочного, в полном смысле этого слова, человека крепкой закалки, высокой нравственности, строгого философа и по-женски доброго; кроме того, государь, это настоящий патриот, отважный воин и мудрый министр.

– Пусть будет господин Серван! Итак, у нас есть три министра: господин Дюмурье – министр иностранных дел, господин Серван – военный министр, господин Лакост – морской министр. Кому мы доверим финансы?

– С вашего разрешения, господину Клавьеру, государь; он прекрасно разбирается в финансовых делах и хорошо распоряжается деньгами.

– Да, – кивнул король, – его действительно считают весьма энергичным и работоспособным; однако он слывет раздражительным упрямцем, мелочным и неуступчивым в спорах.

– Это недостатки, свойственные всем членам кабинета, государь.

– Оставим недостатки господина де Клавьера в стороне; итак, господин Клавьер – министр финансов. Кто возглавит министерство юстиции?

– Государь! Мне рекомендовали адвоката из Бордо по имени Дюрантон.

– Жирондист, разумеется?

– Да, государь; это человек весьма образованный, очень прямой и истинный гражданин; однако он слаб и ленив; мы его подстегнем, и тогда сможем быть за него спокойными.

– Осталось министерство внутренних дел.

– По общему мнению, государь, на пост министра внутренних дел следует назначить господина Ролана.

– Вы хотите сказать: госпожу Ролан?

– Чету Роланов – Вы с ними знакомы?

– Нет, государь; но, судя по тому, что говорят, он похож на одного из героев Плутарха, а она – на жену Тита Ливия.

– Знаете ли вы, господин Дюмурье, как будут звать, вернее, как уже зовут ваш кабинет министров?

– Нет, государь.

– Правительство санкюлотов30.

– Я принимаю прозвище, государь; тем лучше все увидят, что мы – мужчины.

– Все ваши коллеги готовы?

– Я успел предупредить только половину из них.

– Они согласятся?

– Я в этом совершенно уверен.

– Ну что ж, вы свободны, сударь; послезавтра – первое заседание.

– До послезавтра, государь.

– У вас есть время обо всем подумать до послезавтра, господа, – продолжал король, поворотившись к Кайе де Жервилю и де Граву.

– Государь! Мы уже все обдумали и придем послезавтра только затем, чтобы ввести наших преемников в курс дел.

Трое министров откланялись.

Однако не успели они дойти до парадной лестницы, как их нагнал камердинер и обратился к Дюмурье:

– Ваше превосходительство! Король просит вас следовать за мной. Он хочет вам что-то сказать.