Графиня фон Мален

Да, все правильно он сказал, девушка не нашлась что ответить и смотрела на него все еще зло, но, кажется, уже успокаивалась. На самом же деле он действительно не хотел, чтобы она жила в его доме, потому что он боялся… Там, в доме, две беременные женщины, его женщины, а Агнес – она… В общем, пусть побудет в трактире, от греха подальше, авось не умрет. Все равно недолго ей там жить, он скоро сам приедет в Эшбахт.

Глава 36

Агнес собиралась в дорогу с руганью, с суетой. Тиранила Уту, кухарку Зельду, все ей было не так. Она и на конюха своего накричала бы, да тот в дом не входил, запряг новых лошадок в карету и был с ними на дворе. Между хлопотами по укладке сундуков Агнес успевала подбежать к кавалеру, просунуть правую руку ему под одежду, левой рукой обхватить шею и говорить при том негромко:

– А вы, господин мой, помните: злобиться и яриться вам нельзя, ярость ваша вас в могилу сведет. Как злиться начинаете, так пейте хоть зелье, что вам брат Ипполит намешал. Если и не поможет, но уж и не навредит, я по запаху чувствую. – И тут же оставляла его, убегала с криком: – Ута, дура стоеросовая, а батистовые рубашки, которые расшиты, ты положила?

– Ох, госпожа, позабыла. Они сушатся, сейчас уложу.

– «Позабыла», – передразнивала служанку хозяйка, – гусыня безмозглая. А туфли новые где?

– Сейчас положу.

Напоследок, как все было готово, девушка подошла к Волкову, обняла и прошептала:

– А за графа, занозу эту, не волнуйтесь, теперь он не ваша, теперь он моя забота.

Наконец они собрались и уехали, двор дома стал пуст: ни кареты, ни телег с серебром. Только пара гвардейцев осталась да трое молодых господ из выезда дома за столом. Волков и часа не провел в раздумьях, как вошел гвардеец и доложил:

– Два кавалериста из наших приехали.

– От Брюнхвальда? – обрадовался Волков.

– Кажись, от него.

Невысокий кавалерист, весь в пыли дорожной, в комнату не пошел, говорил с порога:

– Полковник Брюнхвальд велел передать вам, господин генерал, что завтра, если Бог даст, войско ваше здесь будет. И обоз, и плен с ним.

«Раньше на день, чем я думал. Да, у Карла не забалуешь, у него никто не отстанет».

– Спасибо, солдат, как помоетесь, так попросите сержанта, он даст вам еды, а спать сегодня можете в доме, в людской.

И тут, то ли от ласковой заботы Агнес, то ли от хороших вестей, стало у него на сердце легче. А что враг в горах силы собирает, ну и Волков не бессилен. Граф воду мутит, так к нему девица неумолимая поехала; опять же, епископ теперь в городе будет его; серебро продаст – огромные деньги выйдут. И обида на корысть архиепископа, что душила его последний день, сошла на нет. «К черту его. Служил ему как мог, а ему всего мало и мало, больше я ему не слуга, а он мне не сеньор, отныне только себе буду служить».

И тут взгляд его упал на молодых господ, что в безделье ожидания приказов находили для себя глупые занятия и шутки. Одного них, Стефана Габелькната, остальные юноши дразнили «водоносом». Его-то Волков и позвал к себе и, когда тот подошел, усадил молодого человека рядом.

– Фамилия ваша, кажется, купальни в городе имеет?

– Истинно так, сеньор, – отвечал молодой человек. – Лучшие в городе купальни наши. Самая лучшая – та, что у Габенского ручья.

Остальные молодые господа, естественно, притихли и тянули шеи, чтобы лучше расслышать то, о чем они говорят.

– И что, хороши там девы?

– Девы? – Молодой человек чуть подумал. – Девы там хороши, да больно жадны, но ежели вы, господин, в купальни собираетесь, то можно туда пригласить и других дам.

– Других дам? – удивился Волков.

«Уж не про уличных ли и трактирных девок он говорит?»

– Достойных дам, сеньор, – понизив голос, чтобы его не слышали приятели, продолжал Габелькнат.

– Что значит «достойных»? – так же тихо спросил кавалер.

– Вдов, из тех, что молоды, да и замужних некоторых дам, за которыми мужья уследить не могут… – Он тут добавил многозначительно: – Или не хотят.

– Не хотят? – удивленно переспросил Волков.

На что молодой человек просто кивнул: да, не хотят. И продолжил:

– А если сказать, что лично вы, рыцарь Фолькоф фон Эшбахт, устраиваете пир, так еще и незамужние девы многие захотят прийти. Девы младые из семей хороших.

– Даже девы младые из хороших семей? – сомневался генерал.

– Придут-придут, – заверял его Габелькнат. – О вас весь город только и говорит, все с вами знакомиться мечтают, люди еще и злятся, что вы пир не устраиваете и бал не даете в честь своей победы, хотя взяли большие трофеи. Одни говорят, что вы заносчивы, а другие – что вы человек отнюдь не светский, а вовсе даже солдафон и обществом пренебрегаете, а лишь с солдатами дружбу водите.

– Вот как? – опять удивлялся кавалер. Может, в том и был смысл, может, и стоило потратить денег на пир и на бал. Впрочем, не до пиров и балов ему: времени до новой войны оставалось все меньше и меньше. – К черту пиры. Если горцев одолею, обещаю пир на тысячу талеров, а пока давайте-ка, Габелькнат, соберите мне дев и вдов и всех этих неверных жен, что вы знаете. И арендуйте мне вашу купальню у ручья на вечер.