Графиня фон Мален

– Господин, лагерь наш! Мужики разбегаются или бросают оружие. Капитан Рене просит вас прибыть в лагерь, посмотреть, сколько мы взяли пленных.

Волков согласился. Перед воротами к нему присоединился Вилли на коне и два десятка мушкетеров, а также офицеры из рот его полка – они уже обзавелись хорошими конями.

Волков со свитой и под знаменем въехал в ворота не торопясь. Вдоль его пути согнали пленных мужиков и солдат, их немало, весьма немало. Пленных поставили на колени, они смотрели на него снизу вверх. Один, наглый, закричал, когда кавалер проезжал мимо:

– Господин, а ты и есть тот самый рыцарь, которого кличут Инквизитором?!

Солдат, что был неподалеку, ударил мужика ботинком по ребрам, чтобы не смел заговаривать с полковником без разрешения. Но Волков остановил коня, посмотрел на крикуна и ответил:

– Да, я тот самый, кого прозывают Инквизитором. И сие прозвище мне приятно.

– И что же, ты теперь нас резать будешь? – не унимался мужик.

– Матерь церковь не велит проливать кровь заблудших, будем вас отправлять к Господу бескровно, то есть вешать.

– И баб вешать будете?

– А как же иначе, – отвечал кавалер, – будем, коли они еретички, а коли ведьмы, так и жечь будем или водой умерщвлять.

– Спасибо тебе, добрый ты, господин Инквизитор! – закричал ему мужик. – Другие нас обещали на колья сажать да на колесах ломать!

– Да простит тебя Господь, – ответил Волков и тронул коня.

Пленных, если считать баб, насчитывалось много – тысяча, не меньше, – ведь лагерь был огромен, в разы больше, чем лагерь Волкова. Мужицкий лагерь был обжит, хоть и совсем не так ухожен и продуман, как его лагерь. Но это волновало кавалера меньше всего, уже с первого взгляда было понятно, что тут есть чем поживиться. Мужики грабили купчишек или брали деньгу за провоз по рекам товаров не первый год, а иногда брали деньги за проход по реке и тут же еще и товар себе забирали, если тот приглянется какому офицеру, в лагере жили со своими бабами и детьми.

А место тут было очень судоходное, перекресток многих земель. Отсюда и на северо-восток река течет в земли Экссонии, где серебро есть даже у нищих, на юг – почти до самого Ланна, на запад – до Фёренбурга и Марты. Поэтому, в какую палатку ни зайди, везде посуда, мебель и даже ковры кое-где. А палаток тысяча, не меньше, обозных телег разных еще столько же, сотни лошадей.

Пока Волков оглядывался, прибежал посыльный от Эберста.

– Господин, полковник просит помощи, мужики, сотни три, у реки прорваться к мосту решили. Офицеры с ними.

– Фильсбибург! – закричал кавалер, самому ему очень не хотелось никуда идти, уж очень он устал. – На помощь полковнику ступайте. Не дайте мужичью сбежать, либо пусть сдаются, либо режьте всех. Особенно офицеров не отпускайте.

Фильсбибург поклонился и быстро ушел.

Уже когда темнело, пришел посыльный и доложил, что мужиков побили, сотню или около того в плен взяли, но многие, побросав доспех и оружие, кидались в реку и уплывали.

Черт с ними. Волков как раз смотрел лошадей, думал, что найдет тут себе пару хороших, которые могли остаться от рыцарей или офицеров. Коньки неплохие – парочка, но не более того. Пусть его офицеры себе берут и будут ему благодарны, что не стал он себе выбирать.

И снова прибыл посыльный, на сей раз верховой прискакал от фон Реддернауфа. Кавалерист сообщал, что отряд мужиков пытается прорваться через мост за реку.

Волков и кавалеристам послал помощь. А потом ногу так заломило, что кавалер сел в копну сена и позвал к себе Хайнквиста:

– Капитан, прочешите весь берег вдоль реки, сдается мне, что там еще много беглых хамов прячется. Возьмите у Рохи полсотни аркебузиров и прогуляйтесь. Знаю, что ночь, знаю, что люди ваши устали, но до рассвета мужики могут собраться в кучу, офицеры их поймут диспозицию, и с первыми лучами солнца они пойдут на прорыв, а мы потеряем людей. Зачем нам ждать, пока враг соберется с силами?

– Будет исполнено, – сразу ответил капитан.

Волков заметил, что теперь все офицеры соглашаются с ним без раздумий, в тот же миг, выполняют любые его просьбы с желанием.

Все бы хорошо, но нога опять не давала ему покоя. А погладить, размять – так надо поножь и наколенник снимать. Фейлинг тут, но на мальчишке от усталости лица нет. Кавалер, и сам едва живой, повалился в сено.

Максимилиан растолкал его посреди ночи.

– Полковник, полковник, проснитесь!

Он открыл глаза, сначала думал, что враг собрался с силами, может, даже Железнорукий вернулся. Но сразу понял, что это не так. Вокруг него, кажется, никто не спал. В лагере суета. Бабы кричат. Солдаты не спали почти сутки, но они и сейчас не спят. Не до сна им: они выносят ценные вещи из палаток, они собирают добычу. Волков уже слышит пьяные голоса и женский плач. Впрочем, ничего необычного. Зачем же знаменосец его разбудил?

– Полковник, взгляните туда, на северо-восток, – говорит знаменосец.

Лагерь, как и положено военному укреплению, находился на доминирующей возвышенности, частокола нет, поэтому в любую сторону из него все хорошо видно. И отлично видно пожар, нет, пожары, что полыхают за рекой.