Графиня фон Мален

Тут со второго воза покров сорвали. И сразу ему в глаза бросился хороший отрез золотой парчи в узорах. Материя драгоценная, сразу видно; а дальше черный бархат, к которому невозможно не прикоснуться; синий, аж глазу больно смотреть, отрез атласа – все изысканное, тонкое. Гобелены, три штуки, свернутые в рулоны, лишь углы можно поглядеть, но, даже отвернув у любого из них угол, увидишь, что работа тонкая, работали мастерицы.

А молодой горожанин распахивал перед ним ларцы, что были нагружены в телегу. Волков зачерпнул из первого целую пригоршню черных горошин, понюхал их – резкий, но приятный запах свежего, еще не залежалого черного перца. Дальше маленький ларец. Волков взял его, снова понюхал содержимое: это вещь редкая в здешних местах – ваниль. Дальше еще ларчик, ну, это кавалер знал и так – мускат, а дальше еще ларцы и еще. Горожане стояли рядом, в лицо ему заглядывали, пытаясь понять, доволен ли господин кавалер полковник Фолькоф. Да, Волкову все это нравилось, и он был даже благодарен капитану Кленку и его разбойникам за их самоуправство и разграбление Рункеля. Не повеселись там Кленк вчера, так не пришли бы эти вот господа сегодня с дарами. Но виду Волков не показывал. Он осмотрел сахарные головы и огромный, на четверть пуда, ларь с коричневыми зернами. Кофе! Как кавалер оказался этому рад! Но тут посетила его одна мысль.

Подарки-то дорогие. Он поглядел на горожан, запуская пальцы в коричневые зерна и набирая полную пригоршню. Да и на вид горожане весьма дородны и одеты богато. Городок-то не бедный, судя по всему. И кавалер сказал:

– Вина ваша, господа из Ламберга, велика, вы с мужиками многих честных купцов пограбили…

– Мы никого не грабили, – залепетал бургомистр.

– Вы, конечно, не грабили, грабили хамы, а вы у них покупали задешево и на том богатели безмерно и алчностью своею алчность хамов подогревали, – продолжал Волков, кидая кофе обратно в короб. – И подарков я ваших не приму, так как в городе вашем возьму много больше. И то будет вам наука за жадность вашу.

Бургомистр побледнел, несмотря на дородность свою и полнокровность, бел стал, как полотно. И люди, с ним пришедшие, тоже на глазах с лица спали.

– Но, – продолжал полковник, – если вы мне и людям моим принесете, помимо подарков этих, еще двадцать тысяч талеров, то я ваш город обещаю не грабить и жен ваших с дочерями не позорить.

– Мы согласны! – ответил бургомистр так быстро, что кавалер понял, что продешевил, и, пытаясь выправить свою ошибку, добавил:

– Талеров экссонских, а не талеров Ребенрее или талеров Ланна.

Талеры Экссонии были тяжелее других.

– Конечно, экссонских, – заверил его толстяк. – Другие у нас не в ходу.

Опять Волков продешевил, но слово рыцарское назад не возьмешь, и поэтому он искал другой способ.

– Слышал я, что Железнорукий проживал в вашем городе?

– Истинно так, – соглашался бургомистр, – Эйнц фон Эрлихенген со своею женой проживал у нас.

– В хорошем доме? – осведомился кавалер.

– В лучшем в городе.

– Этот дом я конфискую.

– Конечно, – кивали все пришедшие горожане, это было справедливо.

– И всякое иное имущество, что принадлежало этому разбойнику, я тоже конфискую, – продолжал Волков.

– Конечно-конечно, – соглашались горожане.

А бургомистр сказал:

– До вечера серебро будет у вас.

– Я рад, что мы так хорошо договорились. – Волков хотел уже их отпустить, но тут к нему подошел капитан Рене и прошептал на ухо:

– Пусть веревок еще привезут.

– Веревок? Каких веревок? – не понял полковник.

– Мужиков-то вон сколько нужно повесить, а веревок мало нашли.

Кавалер понимающе кивнул и сказал бургомистру:

– Еще воз веревок привезите, нужны нам.

– Все сегодня же будет, – пообещал бургомистр, и горожане стали кланяться.

Погода стояла прекрасная, утро свежее и теплое, в лагере после ночного буйства сделалось почти тихо, пленных увели на окраину к реке. Там самое удобное место, чтобы их держать. И поить не нужно. Кашевары ставили столы, расставляли посуду; так как утро, то вина разбавляли водой, причем водой не из реки, а взятой в ключе, что располагался неподалеку. Жарили мясо, благо в лагере у мужиков с разной скотиной было все в порядке: и козы, и овцы, и свиньи, и коровы – выбирай, что любишь. Солдат тоже было решено побаловать хорошим мясом, не все им солонину есть да тертое сало.

Волков, сидя на стуле, глядел, как Гюнтер достает из телеги очередной роскошный кувшин.

– Номер семнадцать: средний кувшин с чернением, изображена птица, кукушка, – диктовал он, и молодой Курт Фейлинг записывал это на бумагу.

– Красив кувшин необыкновенно, – прокомментировал Максимилиан, беря на секунду кувшин из рук денщика.

– Записал, – буркнул Фейлинг.

– Блюдо для мяса большое с позолотой по краю, – сказал Волков, осматривая следующий предмет из телеги.

– Номер восемнадцать… Блюдо… – повторил Фейлинг.