Графиня Листаль

Тогда Морис обяснил отставному агенту, не входя в безполезныя подробности, что в Париж прибыл беглый каторжник, по имени Пьер Бланше, по прозванию Седьмой–номер и что было необходимо, во чтобы то ни стало, открыть его убежище.

— Только, прибавил Морис, не надо, чтобы об этом узнала полиция, а главное дело, избегайте всего, что могло–бы повести за собой его арест.

Ферм тотчас–же принялся за дело; он обыскал все притоны Парижа, обошел все места, где прячутся находящиеся не в ладах с правосудием, но все его розыски и старания были напрасны. Дом старика Сэнкуа был из тех, о которых в таких случаях не думают.

Прошло две недели.

Каждое утро, Ферм, повинуясь принятому им обыкновению, являлся с донесением к Морису и сообщал ему о всех своих безплодных и неудачных попытках.

Однажды утром, бывший полицейский позвонил, по обыкновению, у дверей Мориса.

Он шел, опустя голову, держался согнувшись, на его лице было выражение страшнаго огорчения.

— Ничего новаго? спросил Морис.

— Увы! вздохнул Ферм.

— Не надо отчаиваться; терпение, мы достигнем цели….

— Но, перебил жалобным тоном отставной агент, самое печальное заключается в том, что нам невозможно долее терпеть.

— Обяснитесь!…

— Седьмой–номер найден….

— Наконец–то! вскричал Морис.

— Найден, да…. но не нами, не мною….

— А кем–же?

— Полицией…. Он сам бросился в волчью пасть….

Морис не мог удержаться от восклицания. Он был удивлен и огорчен.

Тогда Ферм разсказал, как беглый каторжник сделал двойное покушение, на воровство и убийство, у человека, который дал ему убежище; затем, как он был немедленно пойман и отведен в полицию, где сам сознался.

— О! его дело долго не протянется, прибавил Ферм, в виде заключения. Его будут судить, по всей вероятности, не более как через месяц. Это хорошая поимка, закончил он, облизываясь, как лакомка, при виде вкуснаго куска, котораго ему не дали….

Морис был страшно огорчен.

Седьмой–номер, Пьер Бланше, первый муж графини Листаль, будет судим как вор и убийца! Это был позор имени Листаля, это была смерть для графа.

Ясное дело, что такой человек не остановится ни перед чем, чтобы довести свое мщение до конца. Что ему за дело до семейства, котораго он не знает? Он будет видеть только Мэри Виллинс, сделавшуюся графиней Мариэн Листаль.

Вдруг Морис вспомнил. Нед сказал, что Седьмой–номер не знал имени своей жены. Может быть, он еще не открыл его. Арест каторжника мог в этом случае быть спасением.

Спасение! Морис чувствовал, что он нечувствительно сделался как–бы сообщником графини. Она вполне поняла его. Любовь, которую Морис чувствовал к Берте, его сыновняя привязанность к графу де-Листаль, были сильнее, чем отвращение, внушенное ему преступницей. У него была только одна мысль, одно желание: спасти тех, кого он любил, спасти их от отчаяния, от безчестия.

Морис погрузился в свои размышления.

Ферм, крайне огорченный испытанным поражением, молча ждал.

— Судьба против нас, сказал наконец Moрис. Я должен исправить зло, которое она нам сделала. Что касается до вас, Ферм, то я живейше благодарен вам, за все, что вы старались сделать, чтобы оказать мне услугу. Через неделю я сам сведу вас к префекту и вы получите полное удовлетворение.

— Ну, сказал молодой человек, оставшись один, теперь я не должен терять ни минуты.

XI.

Пьер Бланше сидел в тюрьме. Мазас разделяется на шесть отделений, из которых последнее предназначено исключительно для самых опасных арестантов, за которыми нужен особенный присмотр.

Там–то был посажен Седьмой номер, вместе с другим арестантом, котораго посадили с ним для того, чтобы он выпытывал у Бланше признание.

Действительно, для полиции имело большую важность собрать из уст обвиненнаго сведения относительно его собратьев, с которыми он жил в продолжении пятнадцати лет. Очевидно, он должен был слышать множество разсказов о их преступных подвигах, которыми имеют обыкновение хвастаться каторжники. И, если даже он не разскажет ничего относительно себя лично, то, во всяком случае, было очень вероятно, что он не удержится от разсказов относительно других.

Но Пьер Бланше настойчиво молчал. Он сейчас же угадал, что за товарища ему дали. Да, конечно, Бланше мог дать отличныя сведения относительно своих товарищей. Но что ему было за дело до всех? Он ни любил и ни ненавидел общества. Он не хотел ни вредить ему, ни быть полезным. Все его мысли сосредоточивались на его собственном положении, на его планах, на его мщении.

Когда, в Булонском лесу, он увидел проезжающую мимо себя Мэри, в том ореоле, которым оно окружает счастливцев мира сего, то он почувствовал, что почти падает в обморок. Потом все в глазах его смешалось, как в тот день, когда он стал убийцей. Убить эту женщину–такова была его первая мысль. Потом он передумал. Была–ли бы смерть достаточным наказанием? Что бы значила для него самаго смерть в сравнении с пятнадцатью годами мучений, которыя он пережил?.

Он придумал лучше.

Нисколько не стесняясь присутствием своего товарища по заключению, Пьер приготовлял в своем уме осуществление дьявольскаго плана, часть котораго уже привел в исполнение.