Графиня Монте-Кристо

Еще утром он сомневался, увенчается ли его план успехом и чувствовал себя почти бессильным перед лицом многочисленных врагов. Борьба, которую он вел в качестве друга и союзника графини Монте-Кристо, истощила его мужество, почти лишив силы воли, но теперь у него неожиданно появился новый могущественный союзник и союзником этим стала любовь.

Любовь! Поистине, он впервые в жизни испытывал подобное блаженство.

Постепенно, однако, кровь стала спокойно течь в его жилах, а дикое сердцебиение несколько успокоилось.

Оглядевшись вокруг, он понял, что ускакал далеко от Парижа, а было уже почти четыре часа дня. Нельзя было терять ни минуты и, повернув лошадь в сторону города, он поскакал крупной рысью.

Через час виконт выпрыгнул из седла во дворе своего особняка и, бросив поводья подбежавшему конюху, поспешно поднялся на второй этаж.

Быстро переодевшись и написав короткую записку, он вложил ее в конверт из сатинированной бумаги и снова вышел из дому. Окликнув первого попавшегося извозчика, он приказал ему ехать на Вареннскую улицу.

Вскоре карета свернула на узкую улочку, вдоль которой тянулась высокая стена сада особняка де Пьюзо. Лошади остановились у маленькой калитки, которая тут же отворилась и из нее поспешно вышла мадам Потель.

— Садитесь, госпожа Жакмен, — любезно предложил ей виконт и коротко приказал кучеру, — Бульвар Инвалидов, езжай потише.

Камеристка, взволнованная оказанной ей виконтом честью, никак не осмеливалась сесть рядом с ним. Осторожно взяв ее за руку, он усадил ее справа от себя.

— Так нам будет удобнее беседовать, — улыбаясь заметил он. — У меня есть для вас добрые вести о Луи, он получил сейчас прекрасное место у ювелира Клемана. Ему дали отличные рекомендации и, если он будет совершать иногда какие-нибудь мелкие проступки, ему их охотно простят, если только вина его не будет слишком серьезной. Ваш взрослый сын стал сейчас большим ребенком, но мы поможем ему стать честным и мужественным человеком.

Порывисто схватив руку виконта, госпожа Жакмен запечатлела на ней почтительный поцелуй.

— Вы же знаете, — проговорил он, отдергивая руку, — что за все должны благодарить госпожу Ламоро и графиню Монте-Кристо, а отнюдь не меня. Вы обратились к ним за помощью и они согласились помочь вам при одном условии, а именно, что вы тоже поможете им в добром деле, в котором они принимают большое участие.

— Да, господин виконт, если эти дамы играют роль провидения, то вы, без сомнения, их посланец.

— Есть ли у вас какие-нибудь новости для меня? — нетерпеливо прервал ее виконт.

— Почти никаких, — ответила госпожа Жакмен, — вчера мадемуазель говорила наедине с матерью и обе они много плакали. После этого мадемуазель Киприенна заперлась на весь вечер у себя в комнате и что-то писала. Ах, да, я чуть не забыла: она попросила меня сходить к мадам Розель за той работницей, которая уже была однажды в нашем доме. Кажется, эту девушку зовут Урсулой.

— Придется госпоже Ламоро еще раз поговорить с Урсулой и расспросить ее обо всем, — прошептал виконт. — Вам нечего больше добавить? — громко спросил он.

— Сегодня графиня с дочерью были в Булонском лесу. По вашей просьбе я украсила прическу мадемуазель белой розой. Сначала она хотела вынуть ее, но затем решила оставить все как есть.

— Вот записка, которую вы положите на обычное место.

— Хорошо, — коротко согласилась госпожа Жакмен и не опуская глаз приняла от виконта изящный конверт, ибо безоговорочно подчинялась ему без всякого недоверия и задних мыслей, абсолютно уверенная, что этот человек не способен ни на что дурное.

Приехав на Бульвар Инвалидов, госпожа Жакмен и виконт вышли из наемной кареты. Расплатившись с извозчиком, виконт расстался с камеристкой Киприенны, которая пешком вернулась на Вареннскую улицу.

Теперь виконт стал серьезен и задумчив, ибо радостная уверенность, которую он испытывал до этого, стала постепенно слабеть в нем, а душу его наполнили мучительные сомнения.

Еще недавно он говорил себе:

— Она любит меня!

Теперь же он невольно задавался вопросом:

— Но будет ли она любить меня и дальше? Если она узнает меня ближе, если я предстану перед нею в истинном свете и скажу, кто я такой на самом деле? Будет ли она любить меня и тогда?

Ведь в конце концов эта роза ничего еще не доказывает, да и что вообще может доказать цветок? Беспокойство ее сердца и только! Киприенна просто чувствует себя покинутой теми, чей долг состоит в том, чтобы защищать ее с риском для жизни и чести, и поэтому хватается за первое же предложение помощи, как утопающий за соломинку. Причина ее согласия заключается в страхе, а не в любви. Хотя, с другой стороны, что я сделал для того, чтобы заслужить ее любовь? Разве не окружают ее сотни молодых людей, гораздо более красивых, умных и достойных, чем я?

Нет, с моей стороны было бы чистым безумием рассчитывать на ее любовь.

Лицо виконта еще больше омрачилось, но вскоре он нашел силы стряхнуть с себя эту печаль.