Гракх Бабёф и заговор «равных»

За день до ареста бабувистов, 9 мая (20 флореаля), состоялось собрание окружных и военных агентов вместе с членами Военного комитета. Явились туда, если верить Гризелю, далеко не все. Те агенты, что пришли, - Парис, Казен, Бодсон - изложили свои соображения относительно тактики будущего захвата власти и доложили о всеобщем нетерпении и готовности масс к выступлению. Однако Военный комитет счел, что выступать еще рано, и запросил у агентов более точные сведения, чем доставленные ими{443}. Но, как мы знаем, сведения эти уже не понадобились...

И все же работу агентов нельзя назвать неудачной или некачественной. Хотя их отчеты и пестрят порой нелепыми сплетнями, кажущимися важными сообщениями, из них явствует, что агенты добыли массу сведений военного и стратегического характера и провели огромную агитационную работу Могло ли в таком случае их предприятие увенчаться успехом? Могло ли оно пойти по намеченному плану хотя бы на первых порах? Беглое знакомство с отчетами наводит на мысли о положительном ответе на этот вопрос: едва ли не с каждой страницы опубликованных правительством документов звучат слова о всеобщем недовольстве текущем положением и теплом приеме бабувистских афиш. Но не выдавали ли агенты желаемое за действительное? Людям свойственно судить об общественных настроениях по настроениям своего окружения, а окружение агентов, естественно, разделяло их взгляды. Кроме того, представляется, что бабувисты просто поймали удачный момент - их движение совпало с восстанием в полицейском легионе, члены которого мутили воду не хуже специально проинструктированных агентов. Когда восстание сошло на нет, улетучился и радостный тон агентских докладов.

Чем же был заговор с точки зрения этих парижских полицейских, втянутых в первую в мире попытку коммунистической революции совершенно случайно?

3.3. Случайные попутчики: полицейский легион

Полицейский легион занимал особое место среди объектов антиправительственной пропаганды бабувистов. Созданный в июне 1795 г. для поддержания порядка в Париже, он состоял из нескольких батальонов пехоты и кавалерийской части. В свое время легион сыграл значительную роль в подавлении восстания 13 вандемьера. Социальный состав полицейских оказался таким, что они хорошо поддавались влиянию бабувистской и иной радикальной агитации. По-видимому, еще одним фактором возникновения недовольства стало плохое обращение командиров: в бумагах Бабёфа сохранился рассказ полицейского Лабе (Labe), жалующегося на это{444}.

Понимая опасность возникшего в легионе брожения, Директория 23 апреля 1796 г. (4 флореаля), приняла решение отправить полицейских в армию. Те отказались подчиниться; три батальона восстали. На 28 апреля (9 флореаля) пришелся пик волнений в легионе, и бабувисты надеялись использовать их как искру, чтобы разжечь пламя своего переворота. Но через день правительство объявило о роспуске легиона, и полицейские подчинились этому приказу{445}.

Мы уже видели по отчетам агентов в округах, что бунт легиона вселил в них большие надежды и оптимизм. Но можно ли действительно говорить о полицейских как о союзниках «равных» - или их объединял только общий враг? Что сами они думали о доктрине Бабёфа и его «партии»?

Интереснейшим источником, позволяющим пролить свет на эти вопросы, является признание 22-летнего солдата 2-го батальона полицейского легиона Ж.Н. Барбье (Barbier){446}, записанное под его диктовку на бланке министерства полиции 13 мая (24 флореаля), то есть уже после раскрытия заговора{447}. Сидя ранее в версальской тюрьме, Барбье познакомился с полицейским драгуном Л.Ж.П. Блондо (на суде в Вандоме он будет приговорен к ссылке), который пообещал, что, если они с Барбье выйдут на свободу вместе, тот введет его в некое общество. Но Барбье вышел первым, поэтому Блондо дал ему письмо, которое надо было отнести на улицу Шарлеруа к гражданину А. Фике. Это был брат уже упоминавшегося архитектора К. Фике, бабувистского агента в 6-м округе. Вместе с Барбье туда пошли и другие легионеры - Беллье (Bellier) и Пти (Petit), которые вскоре, как и он, оказались вовлечены в круг бабувистов. Барбье ничего не сообщает ни об их, ни о своих личных политических взглядах. Умалчивает он и о том, на какой почве сблизился с Блондо. Намеренно или нет, но полицейский строит свой рассказ таким образом, будто оказался в среде заговорщиков по чистой случайности - всего лишь выполняя просьбу знакомого. Действительно ли это было так, и это бабувистам удалось распропагандировать идейно неопределившихся Барбье, Беллье и Пти? Скорее всего, нет. Судя по тому, что знакомство произошло в тюрьме, три товарища вряд ли являлись законопослушными приверженцами Директории. Но за что их арестовали и какими именно были их политические воззрения до знакомства с Блондо, имеющиеся у нас документы умалчивают.