Гракх Бабёф и заговор «равных»

Очевидно, Бабёф понимал, что его радикальные взгляды не найдут отклика в обществе, поэтому от их проповеди перешел к их затушевыванию, выставив на первый план популярный лозунг возвращения Конституции 1793 г. и объединившись с монтаньярами. Это и привело к восприятию его как якобинца, «анархиста», а также к тому, что в бабувизме были заподозрены люди, ностальгировавшие, быть может, по II году, но никак не связанные с «равными».

Заключение

Коммунистическая доктрина Гракха Бабёфа и предпринятая им попытка реализовать умозрительную систему на практике ярко отличают его от других деятелей Французской революции. Однако современники, о чем свидетельствует общественная реакция на арест «равных» в мае 1796 г., никакой уникальности за ним не признавали: Бабёфа и его товарищей смешивали с роялистами, орлеанистами, шуанами... Но чаще всего их называли «якобинцами» или «анархистами», что для того времени было синонимами. Почему же так вышло?

Если приглядеться к коллективной политической биографии «равных» - речь сейчас не столько о Бабёфе, сколько о его товарищах, - то можно заметить, что будущие бабувисты практически на всех этапах своей деятельности так или иначе были связаны с якобинизмом. Сформировавшись как общественные деятели в период Революции, многие из них имели опыт службы в вооруженных силах Республики, работы в комитетах секций или народных обществах. В период между Термидорианским переворотом и заговором «равных» эти люди были активистами Электорального клуба, клуба Пантеона, комитета Амара, завсегдатаями кафе Кретьена и Китайских бань - политических объединений, носивших по преимуществу якобинский характер! Так, комитет Амара в значительной степени состоял из бывших депутатов-монтаньяров, а посетители кафе в основном обсуждали планы мести за 9 термидора и мечтали о новом 31 мая. Примечательно, что Бабёф не принимал участия в работе большинства этих сообществ и мог влиять на настрой их членов лишь своими сочинениями или через своих ближайших сподвижников, разделявших коммунистические взгляды - Дарте, Жермена, Буонарроти, Лепелетье.

Судя по донесениям правительственных агентов, сочинения Бабёфа интересовали леворадикальные сообщества лишь в той мере, в какой отвечали их ностальгии о режиме революционного правления. А некоторые письма читателей «Трибуна народа» прямо указывают на то, что по крайней мере часть сторонников поддерживала Бабёфа не за его коммунистические взгляды, а вопреки: главным для них было то, что он хвалит политический порядок II года и ругает термидорианцев. Таким образом, к моменту создания Тайной директории большинство тех, на кого она опиралась, были людьми, находившимися внутри якобинского сообщества, говорившими якобинским языком и мыслившими якобинскими категориями.

Даже в тот отрезок времени, когда бабувисты официально отказывались от объединения с якобинцами, в их рядах находилось немало тех, кто желал такого союза: генералы Россиньоль и Фион, близкий к заговорщикам Друэ, не говоря уже об окружных агентах, говорить о расставании которых со своими якобинскими взглядами нет никаких оснований. Вопрос, вступать ли в союз с бывшими монтаньярами, вызвал внутри верхушки заговорщиков бурную дискуссию. Судя по воспоминаниям Буонарроти, именно этой дискуссии, а не составлению планов восстания и переустройства страны была посвящена значительная часть времени на заседаниях Тайной директории.

Таким образом, на протяжении всего рассматриваемого периода сторонники Бабёфа пребывали в поле притяжения якобинской политической культуры, и чем дальше от ядра бабувистской организации они находились, тем более сильным оказывалось это притяжение. Даже если ограничиться хронологическими рамками только весны 1796 г., говорить о заговоре «равных», как абсолютно самостоятельном по отношению к якобинизму, в принципе невозможно.

Как же вышло, что руководители заговора имели иные политические взгляды, нежели его рядовые участники?

Бабёф обладал такими важными для общественного деятеля чертами, как политическая открытость, гибкость, способность к компромиссу и готовность к союзам. Именно эти его качества сделали возможным создание «заговора во имя равенства». На протяжении всего рассмотренного нами периода Бабёф занимался поиском и вербовкой союзников: сначала скорее интуитивно, затем целенаправленно. Порой его стремление продемонстрировать то, что он не одинок, принимало столь причудливые формы, что к настоящим единомышленникам присоединялись и воображаемые: Бабёф ухитрялся записать в таковые не только Христа и полулегендарных деятелей Античности, но также отнюдь не сочувствовавших ему депутатов Конвента, включая некоторых термидорианцев.