Грамматические вольности современной поэзии, 1950-2020

Нормативным порядком слов была бы последовательность я так долго куда-то бежала и жила. У Нади Делаланд сочетание куда-то жила находится в составе зевгмы[1101] – конструкции с семантически разнородными словами (экзистенциальным глаголом и глаголом движения), представленными как однородные члены предложения. Эта однородность, вероятно, диктуется представлением о том, что жить – значит, все время бежать куда-то. Возможен здесь и подтекст пушкинской цитаты жизни мышья беготня. Понятно, что сочетание куда-то жила порождено моделью куда-то бежала. В этом случае сема интенсивности, свойственная глаголу бежать, передается и глаголу жить. Однако существенна препозиция аномального сочетания по отношению к нормативному: производная авторская конструкция предшествует исходной общеязыковой. Авторский синтаксис становится иконичным: изобразительным элементом оказывается опережающая стремительность. Кроме того, здесь можно видеть иконическое воспроизведение эмоционального напряжения: глагол бежала проявляет в этом контексте энантиосемическую потенцию, допуская как прочтение ‘бежать навстречу любви‘, так и прочтение ‘бежать прочь от любви‘.

Особый интерес вызывает добавление векторной валентности глаголам стоять и лежать. Рассмотрим сначала актантный сдвиг при употреблении глагола стоять:

Библейская пыль золотая лежит, как жена молодая.
Куда-то стоит кипарис
над лентой, похожей на Стикс.
Где родина каждого дома? где красные крыши
Содома? Твой ангел висит,
невесом, над Стиксом, похожим на сон.
Советская соль золотая блестит, как волна
нежилая. Собою стоит кипарис
под ветром, похожим на Стикс.

Андрей Поляков. «Прощание»

[1102].

При таком описании взгляд наблюдателя фиксируется не на статическом состоянии дерева, а направляется тем образом динамики, который диктуется языковыми метафорами кипарис устремлен вверх, кипарис тянется вверх.

Неопределенность направленности, выраженная местоимением куда-то, противоречит привычной картине мира: ясно, что кипарис направлен вверх, если он растет нормально. Картину, изображенную Поляковым, можно соотнести с таким тезисом В. Н. Топорова:

В пределах контекста, определяемого мотивом стояния как основным, именно стояние трактуется как знак готовности к инспирациям (извне ли или изнутри) и к отзыву на них, предполагающему высокую активность, инициативность (Топоров 1996: 43).

Эти качества (активность и инициативность) и обозначены в тексте Полякова. При нормативной сочетаемости глагол стоит в высказывании о дереве употребляется как десемантизированная связка и ни о каком куда-то не может быть речи, а у Полякова глагол выразительно семантизирован.

В этом же тексте примечательно и сочетание собою стоит кипарис. Может быть, это сочетание можно понимать как нестандартный эллипсис от идиомы сам собою – ‘этот кипарис стоит отдельно от других деревьев’ (или ‘независимо от человека)’. Заметим, что слова собою, обособленно, особняком – исторически однокоренные. В русском языке есть и другие выражения с этим местоимением, указывающие на автономность: стоит себе, стоит сам по себе. Может быть, выражение собою произведено в этом тексте от омонимичной идиомы сам собою – ‘по своим качествам’ – от такого выражения, как в песенной строке Ты, моряк, красивый сам собою.

Объяснить слова собою стоит кипарис можно с опорой на высказывание А. Б. Пеньковского: