Грань

— А мне нравится идея, — задумчиво сказал Шарет.

— Значит, пойдешь со мной. — Михаил забрал у Дзейры инструментарий будущей диверсии и придирчиво осмотрел. Попробовал магический запал — бронзовый завиток у основания лампы легко поддался нажиму, и в матовой полусфере колбы затрепетал язычок желтого пламени. Кто-то заворожено вздохнул… Изломы теней легли на стены.

Торопливо погасив лампу, Михаил удовлетворенно сказал:

— Дело за малым — собственно, сходить.

— Планируешь идти сегодня? — спокойно поинтересовался Шарет. Вероятная опасность предстоящего дела ничуть не отразилась на его непоколебимом спокойствии. Или же он таковой опасности не предполагал. Хороший человек.

— Да. Как народ затихнет, двинем потихоньку.

— Я сделаю запал из тряпки, — недовольно буркнул Труг. — А ты, Мик, сходи пока погуляй… И, хетча те, подумай! Внимательно подумай!

Дгор досадливо махнул рукой и едва ли не вырвал у Корноухого лампу.

— Не кипятись, сын гор… — Михаил с улыбкой поднялся. — Если сдохнем, то сдохнем в движении…

— Вали отсюда, философ. Эй, чернявые, на стреме постойте кто-нибудь…

Подхватив тарелку, Михаил отправился дожидаться завтрака к неизменному пейзажу в абрисе окна. Статичность утренних видов арены успокаивала. Тишина и пустота…Он планировал насмотреться на них вдосталь — до конца прочувствовать необходимость действовать, задавить сомнения и совершить… Что? Глупость? Над этим он думал за завтраком, мусолил эти мысли за обедом, анализировал действо под звон и рев схватки, следил за кровавой росписью боя и не видел оного…

Тишина и пустота.

— Готов? — Из темноты шагнул Шарет. За отворотом его крутки поблёскивали завитки лампы.

— Нет. Но пошли.

Подобравшись к стене, Михаил замер, напряженно прислушиваясь к ночным шорохам и скрипам. Тьма сочилась стонами и тяжелым дыханием. Так и не распознав непосредственной угрозы, он осторожно двинулся вдоль стены. Лишь бы не споткнуться о кого-нибудь бедолагу… Услышав неясный шум впереди, он остановился.

Плеча коснулись пальцы Шарета. Михаил обернулся и пожал плечами. Ложная тревога.

Они миновали караулку и свернули на звук текущей воды. За спиной остался неясный гомон яроттской гулянки. В смотровых отверстиях над выходным люком танцевали отблески света…

— Как всегда жрут, — усмехнулся Шарет.

— Прибыли. — Михаил опустился на колени перед стоком. Махнул рукой, подзывая стегардца.

Поддев прутья сточной решетки, он бережно приподнял ее, готовый к любой каверзе. Раздался легкий скрип… Чуть звякнул металл, ложась на плитку пола. Вонь усилилась.

— Я прикрою нас курткой, — выдохнул Шарет. Его таки пробрало.

Под зыбкой защитой стегардской одежки Михаил зажег лампу, эмпирическим путем подобрал яркость огня и свесился над стоком. Потянуло на блев… Зажав тошноту в тиски воли, он осмотрел черный поток, лениво проплывающей метром ниже. Рядом надсадно сопел Шарет.

— Лей уже. А то невмоготу стоять…

— Фитиль не забыл?

— Ты еще пошути!

Усмехнувшись, Михаил принялся медленно сливать в сток содержимое бурдюка. Змейка масляных разводов послушно скользнула в сторону караулки. В свете лампы сейбин отдавал золотом. Феерия — девяносто девятая проба в овне.

— Пора уже, — нетерпеливо прошипел Шарет.

Досадливо покосившись на спутника, Михаил сунул запал в отверстие ламповой колбы. Через несколько секунд, показавшимся пленникам вечностью, тряпка соблаговолила загореться. Символом хрупкой надежды маленький огонек отправился в недолгий полет. Коснулся воды… зашипел…

— Потухнет, — обреченно сказал Шарет.

— Дал бог латентного пессимиста… — Михаил закрыл глаза. Когда он их открыл, над потоком танцевали синеватые язычки огня, мало чем напоминавшие пламя даваемое сейбином.

— М-м? — высказался Шарет.

— Понимаю тебя. — Михаил погасил лампу. — Но объяснить почему так горит не могу. Это данность, смирись.

— Так даже лучше, — очнулся стегардец.

Михаил торопливо поставил решетку на место и накрыл отблески пламени отобранной у спутника курткой.

— Жди здесь, — сказал он Шарету и крадучись переместился к двери караулки. Прижался к окантовке люка в попытке оценить степень угрозы. Никаких видимых или слышимых изменений ночные реалии не несли. Шорох, стон, скрип, пьяный смех, звон… Михаил искоса взглянул на смотровые отверстия… Будет обидно, если с той стороны пьяный яроттец решит явить служебное рвение именно сейчас.

— Капай! — раздалось из караулки.

Рискнув, Михаил бегло проанализировал видимую сквозь отверстия картину. На отвороте коридора к лекарской стоял хмельной яроттец и непонимающе созерцал плывущие вдоль стен сизые облачка дыма.

— Чет это… — Стражник икнул и промаршировал в лекарскую. Пробыл там с минуту, вернулся и переломился в приступе рвоты.

— Ты падла опять у лекаря протирку схлебал? — спросили из-за стола. В поле зрения Михаила возник второй яроттец с пучком зелени в правой руке и кружкой в левой.

«Двое?» — Михаил не поверил.

— Там у костоправа из пола дым идет.

— Не может из пола дым идти!

— Идет. И воняет.

— Да ты совсем берега потерял!