Грань времени

Но у меня не возникает такого чувства. Я уже видела маньяка-убийцу. Двоих, если считать Холмса и Сола. Троих, если считать Пруденс, хотя Кирнан, похоже, убежден, что она рассматривает Отбор скорее как сопутствующий ущерб. Грант тоже мог бы таким быть, думаю: глубоко верующим, настолько сосредоточенным на каком-то деле, что человеческие жертвы воспринимает как неизбежное. Но в это трудно поверить. Он выглядит как обычный парень, который только что узнал очень плохие новости. И как парень, которого хорошенько поколотили.

– Что ты можешь рассказать мне о своем времени, Грант? – я вижу, что он ошарашен резкой сменой темы, поэтому добавляю: – Я не прошу спойлеров, хотя и не уверена, что их можно считать спойлерами, ведь я умру задолго до этого. Я просто пытаюсь понять, что люди Сола хотят изменить. Есть ли в вашем времени деревья? Животные? Приходится ли вам жить под пузырем, чтобы дышать?

Он смотрит на меня как на сумасшедшую.

– Нет, отвечаю на последний твой вопрос. Да, отвечаю на первые два, хотя… это совсем не похоже на то, что есть у вас здесь. У нас есть парки в городских районах, деревья рассажены в большинстве крупных жилых центров. Заповедники разбросаны по всему миру, и контролируется численность большинства видов, находящихся под угрозой исчезновения. Многие виды из тех, что вымерли, восстановили. По крайней мере те, что не были опасны.

– У людей все еще есть политические права – такие как свобода слова, свобода вероисповедания, демократия?

– Да, да и еще раз да. Хотя есть ограничения.

– Какие ограничения?

– Ну, почти те же, что и сейчас. Нельзя кричать «пожар» в переполненном кинотеатре. И даже после того, как мы покончили с этой расовой ерундой, в США все еще нет настоящей демократии. У вас ведь есть представители, верно? Так и в большинстве стран в мое время.

– А много людей довольны этой системой? Я просто пытаюсь понять, почему Сол и его клуб так были недовольны своим положением, что решили уничтожить половину человечества, лишь бы изменить его.

– Какой клуб?

– Они называли себя объективистами. По-видимому, это связано с каким-то сообществом из моей эпохи.

– Те парни? – смеется он. – Они… у них был дискуссионный клуб или что-то в этом роде.

– Кэтрин, похоже, считала, что их лидер, некто Кэмпбелл, повлиял на Сола. Что, может быть, он тоже участвует в этом.

– Может быть, но я ни о чем подобном не слышал. Я только и слышал, как Сол и Кэмпбелл постоянно спорят. Я ходил туда несколько раз. У историков ХРОНОСа есть открытое приглашение, потому что так мы можем заполнить некоторые пробелы в истории. Когда я был там, они проводили бо́льшую часть своего времени, обсуждая альтернативную историю. – Далее он говорит сильно напыщенно: – А если бы война за независимость закончилась иначе? Если бы рабство не было отменено или если бы прогрессивная эра никогда не наступила? Если бы тот или иной президент жил или умер? Если бы 2092 год сложился иначе?

И снова эта дата.

– Так… а что произойдет в 2092 году?

Грант на мгновение задумывается, а потом качает головой:

– Ты была бы довольно стара, но ты могла бы дожить до этой даты, поэтому я думаю, что это будет спойлер.

Я прищуриваюсь, но он, наверное, прав.

– Ладно. Пусть будет по-твоему. Так ты говоришь, что вернулся бы, если бы мог? В свое время?

Он смотрит на меня так, будто я задала максимально глупый вопрос.

– Да.

– А если бы ты застрял в каком-то другом времени и месте, не в Джорджии 1938 года?

– Я бы все равно выбрал 2305-й. У меня там своя жизнь. И тот, кто ждет моего возвращения. – Он бросает взгляд на больницу. – Остаться здесь – это не то, на что я подписывался. Здесь интересно проводить исследования, но… я не могу здесь жить.

Может быть, Грант все еще лжет, но если так, то он очень хорош в этом. Я вспоминаю свой разговор с Треем в кафетерии. Возможно, дело снова в моем характере «золотистого ретривера», но Трей был прав – я не хочу быть тем, кто видит только худшее. И без того ужасно знать, что есть один человек, которому ничего не стоило убить целую деревню невинных людей, только чтобы проверить свою теорию, так он еще и наслаждался их смертью. Я не вижу никаких доказательств того, что Грант может быть таким же.

– Если сомневаешься насчет киристов, – говорю я, – существуют ли они, их численность или еще что… университет находится менее чем в километре отсюда. Найди библиотеку, почитай несколько исторических текстов. Или вернись назад в здание и попроси у дежурного телефонную книгу. В Дарвине, что в Австралии, в 1942 году уже существовал маленький храм киристов, поэтому, думаю, что здесь тоже уже есть один или два храма.

– Но, – продолжаю я, – если тебя интересует Сол, то ты был рядом с ним больше, чем я. И даже если ты этого не помнишь, ты был с ним в тот день, когда он провел… испытания. В той деревне, Шесть Мостов, Божья Лощина – не знаю, как называл ее Сол. Из них выжил только один человек, Грант. Если в университете есть местные газетные архивы, ты сможешь найти тому подтверждение. Дата их смерти будет совпадать с той, когда вы были там с Солом.

Кажется, он ошеломлен.

– Как?