Гранат и Омела (СИ)

— Ты совсем дебил, Баргаст? С какого хера я должен тебя останавливать? — хмыкнул Варес, убирая меч. — Ты где так башкой приложился?

Дамиан ощутил, как подгибаются колени от облегчения.

— Клянусь Князем, я поверил, что ты с ними, — пробормотал он, убирая в ножны кинжал.

Дамиан и так всегда сомневался, сможет ли выйти победителем из драки с Варесом, начнись такая внезапно, но даже в воображении у них были равные возможности. Сейчас же, одетый в какие-то потрепанные жизнью одежды из гостиницы и едва сдерживающий боль в ноге, он явно уступал трезвому Варесу, облаченному в полное обмундирование храмовника. Впрочем, ему на мгновение показалось, что одежда для капитана маловата. Отбросив странную озадаченность такой незначительной деталью, Дамиан похлопал Вареса по плечу.

— Так значит это правда? — спросил тот, кивнув в сторону вёльвы.

Дамиан покосился на нее и почувствовал прикосновение стыда.

— Нет… я не… пфф, это долгая история, а нам нужно убраться из города…

— Я понял. Пошли. Хотя нет, погоди, есть один нерешенный вопрос. — Варес шлепнул его по лицу. Вспышка боли выстрелила от щеки до виска, и Дамиан аж усиленно заморгал, пытаясь прийти в себя.

— Какого хера, Варес?!

— Это за то, что направил на меня кинжал. После всего, что с нами было?

— Издеваешься?

Губы Вареса расплылись в широкой улыбке. Он даже хохотнул. Дамиан, ведший внутренний диалог со смертью последние часы, едва удержался, чтобы не дать глазам прослезиться. Он лилитски устал, а тут эмоции захлестнули его, и чтобы справиться с ними, он усмехнулся в ответ и обнял Вареса:

— Я рад тебя видеть, друг.

— А я рад, что тебя не подвесили вверх тормашками, — Варес похлопал его по спине и неспешно отстранился, ухмыляясь в покрытую инеем бороду.

— Как ты спасся из этого кровавого пира?

— Вёльва помогла, использовала свою силу на монстров и…

— Но магия на них не работает, — с сомнением сказал Дамиан и с подозрением покосился на Авалон. Он так и знал, что она ему солгала. Авалон даже не обратила на него внимания, пристально глядя на Вареса.

— А, да? Ну не знаю, может, это зависит от их умений? Ладно, пошли спасать твою тощую задницу.

Лиха беда начало.

Дамиан, опустив голову, кивнул и прочистил горло. Затем, убедившись, что Авалон не отстает, пошел вровень с Варесом.

— Тебе из-за меня досталось?

— Ну, из меня пытались вытрясти душу. К счастью, ее там уже давненько нет — я продал ее выпивке и хорошеньким девицам. Ой, простите, миледи! — Варес отвесил извиняющийся поклон в сторону Авалон. Дамиан решил, что это уж слишком, но сглотнул раздражение, потому что назрел другой важный вопрос.

— Как ты нас нашел?

Варес заправил волосы за правое ухо, выставив напоказ санграл. Дамиан чуть не сбился с очередного шага. По храмовому уставу в инквизиторском отряде только три человека имели право носить святую воду — те, кто прошли очищение и благословение Князем — сам инквизитор, глава отряда, капитан и лейтенант. Варес, будучи капитаном, саботировал правила и санграл не носил, повторяя, что ему не идут серьги. Дамиана это выводило из себя. Он бесился и каждый раз взрывался, повторяя, что это не серьга, а священный сосуд для святой воды, озаренной огнем Князя. Варес только закатывал глаза и спрашивал:

— А твоя святая вода горит? Нет? Значит, никакая она не святая!

Дамиан снова и снова уходил восвояси, кипя от ярости, однако так и не смог приучить Вареса носить санграл, положенный ему по званию. Он даже увольнением ему грозился — толку от этого было не больше, чем от осла молока.

А тут вдруг Варес санграл надел. Дамиан так впечатлился, что даже решил не уточнять, как капитан нашел их по лошадиным следам, ведь он озаботился, чтобы их следы с Авалон не оставались на земле.

Варес вел их по темным улицам, прислушиваясь к окружающим звукам. Где-то недалеко раздавались женские визги и мужские стоны, детский плач и ругательства. Дамиан не мог разобрать слов, но предполагал, что храмовники нашли очередную затаившуюся вёльву — чью-то жену, мать и дочь. В голове всплыл образ замарашки, сидящей в тесной клетке и проливающей бессмысленные слезы. После увиденного какое-то неприятное чувство оставило на Дамиане своим липкие отпечатки и воскресило старые воспоминания о собственной руке, бросившей факел. Несмотря на опасность быть пойманным, а может быть, именно благодаря ей, воспоминания эти вдруг стали смертельно острыми, точно битое стекло, и опасно упирались в его спину. Дамиан шел вперед, боясь остановиться хотя бы на мгновение и подумать, убрать эти осколки, чтобы дотянуться до мыслей, зудевших на краю сознания. Он боялся порезаться, но и отпускать не спешил, потому что выбрось он их — и они превратились бы в оружие, которое стало бы угрожать его жизни. Так мысленно и держался, наполняясь тревогой и дурными предчувствиями. Прошлое — отравленная солью земля, на которую он больше не имел права вступить. Что толку терзаться? И все же в глубине его души ворочалось нечто черное и склизкое. Дамиан в ужасе отстранился от своих чувств, закрыл эту дверь внутрь себя и сосредоточился на настоящем.